Весь этот день Костя пробыл с детьми. Вечером Оля играла на рояле «Лунную сонату», а дети смирненько сидели у отца на коленях. Потом он посадил их на диван и стал возле рояля. Пение являлось еще одним юношеским увлечением, которым пожертвовал Костя, уехав от Олиного рояля в Москву.
— «Ноченьку»! — потребовала Оля.
На следующий день он побывал в редакции и в губкоме партии.
В редакции Шура Иванов шумно ему обрадовался, сотрудники собрались в Шурин кабинет и преподнесли бывшему редактору, с коллективной теплой надписью, свежеотпечатанную брошюрку — репертуар местного Театра революционной сатиры. Кое-что там было и написанное Пересветовым.
То была веселая страничка в жизни местных журналистов! Началось с «Устной газеты». К ее чтению в людных аллеях парка привлекались актеры. Кроме статеек, фельетонов, сатирических стишков исполнялись музыкальные номера. Английский премьер-министр Ллойд-Джордж, в цилиндре и смокинге, распевал на мотив «Сердце красавицы»:
Чтение «Устной» собирало толпы народа, по аллеям раскатывался смех. «Устную» возили на предприятия, в казармы, с ней выезжали в уезды, в деревню.
Коллектив «Устной» перерос в Театр революционной сатиры, с собственным гербом в виде красной метлы. Коллективно готовились одноактные пьески. Особенный успех имела «Редиска»: семья буржуя, видя, что податься ей некуда, решает «примазаться» к советской власти. Дочка становится «совбарышней»-секретаршей, жена поступает в столовую (воровать провизию), сынок старается пролезть в комсомол, а папаша — «спецом» в совнархоз, «где полпроцента коммунистов»…
Таким молением стоящего на коленях буржуя кончалась пьеска.
Для выезда в рабочий городок Ярцево экспромтом сфабриковали красочный лубок: огромный таракан подбирается к бывшей хозяйке Ярцевской мануфактуры Хлудовой, а она его упрашивает:
Увы, на фабрике все еще сохранялась, как наследство Хлудовых, специальная должность «тараканщика», истребителя вредных насекомых, которыми кишели рабочие казармы. Таракан отвечал, что он доживает здесь «последний нонешний денечек»:
Год с небольшим работал в Еланске «Теревсат», затем разделил судьбу многих тогдашних театров: не выдержал перехода на самоокупаемость и закрылся.
В губкоме партии Степан Кувшинников крепко пожал Пересветову руку и сказал:
— От души желаю тебе успеха! Летом ставлю вопрос, чтобы и мне разрешили держать в ваш институт.
— На какое же отделение хочешь?
— На философское. Уже обдумываю тему — о Фейербахе.
— А я бы тебе советовал лучше на экономическое.
— Почему? — подозрительно спросил Степан.
— Больше перспектив для сочетания теории с практикой.
Кувшинников помолчал, насупившись, и помотал отрицательно головой.
— Не откажи свезти и передать жене вот это, — сказал он и протянул Косте небольшой сверточек.
ebooksa