— При хозяине вплоть до восемнадцатого года в цехах молебны служили, поп святой водой станки кропил. Деревенщины у нас полно, старики и женщины веруют. Вот — боремся, глядите.
На стенде во дворе висела фабричная газета «Без бога и хозяина».
…Первого мая Костя с Олей шли на демонстрацию в колонне Трехгорной мануфактуры. Пока на фабричном дворе колонна выстраивалась, их зазвала к себе в «казарму» пожилая работница Феня Лопатина.
— Посмотрите, как мы живем!
Федосья Павловна была активисткой, с Олей часто встречалась и дружила.
Она повела Пересветовых в каменный пятиэтажный дом, выстроенный в конце прошлого века. Длинный полутемный коридор вдоль стен заставлен был табуретами, тумбочками, корытами, тазами, медными нечищеными самоварами; такие хозяйственные горки, с наваленным сверху грязным бельем, высились возле каждой двери.
Гости вошли в узкую комнату с узким окошком, похожую на спичечную коробку, поставленную на ребро.
— Тут мы раньше по две семьи жили.
— По две семьи?..
— Теперь уже четвертый год, как советская власть распорядилась по одной семье в комнате жить. Взяли на Пресне у буржуазии дома, кому досталось туда переехать, а кто здесь остался.
— Вас двое? — спросил Костя, увидав две кровати.
— Четверо. Парень работает, дочь тоже; а младшенькая — племянница мне, от покойной сестры, — та в школу ходит. Да что вы стоите? Присядьте к столику! Успеем, пока там народ сходится.
— Как же две семьи тут размещались?
— Разделимся пологом и живем. Еле-еле пройти оставалось между койками. По двое, по трое спали, с ребятишками. Мы и сейчас, по привычке, с дочерью вместе спим. Ванюшке одному кровать поставили, а младшенькая вон туда залезает.
Над дверью нависали дощатые полати.
— Зачем же в потолке этот крюк?
— Для зыбки. Грудных качали. Ляжешь на полати и ногой за лямку дергаешь, покуда не уснешь. Беда, если обе хозяйки родят: одна внизу, другая наверху мается. А уж как в общих спальнях жили — и рассказать нельзя! — Лопатина рассмеялась. — Зимой хоть нос законопачивай. Лета, бывало, не дождемся. Мы с мужем долго врозь жили, я в женской, он в мужской спальне, пока сын не родился.
По улицам демонстранты шли с песнями.
Как только колонна приостанавливалась, высвобождался круг, и начинался пляс. Плясунам подпевали:
С балкончика Статуи свободы перед зданием Моссовета Маяковский читал свой «Левый марш».