Удалённый аккаунт

Домой Наташа вернулась к часу следующего дня, когда Ольга уже протрезвела и получила смс от учительницы, сообщавшей об отсутствии девочки в школе.

— Она в мамочку решила поиграть, встретила меня с ремнем отцовским, на нем еще тяжелая бляшка была, и давай меня по коридору гонять. Ну, в смысле гонять, она сама сидела, — плохо уже ходила, — а железной херней на ремне размахивала и в меня целилась. И кричала, типа, блядищу воспитала и так далее. Я испугалась, упала в угол. Она за волосы к себе меня притянула, обнюхала, и такая, ты пила? Курила? Я начала отнекиваться, но она мне не поверила.

Ольга отвела Наташу на кухню, кинула на стол пачку “Беломора” без фильтра и заставила выкурить штуки три. Я знала эти сигареты и, честно говоря, думала, что такое количество для человека, не являющегося чьи-то дедом, смертельно. Затем Ольга налила Наташе несколько стопок водки подряд, заставила пить без закуси. Постепенно из наказания это стало превращаться в застолье, потому как она сама пропустила несколько стаканов.

— А потом она на меня смотрит и говорит, — интонация Наташи изменилась, голос стал глуше и дикция четче, — давай лучше со мной, чем где-то в подворотне, и достала чек с порошком.

Мы обе секунд тридцать молчали.

— И я начала зависать с ней, — подвела итог Наташа. — Чтобы не ревновать она нашла мне мужика — друга Леши, Игоря. Ну… там много чего было, короче.

Наташа стала все чаще поглядывать вниз, рассказывая об Игоре. Говоря о нем, она даже заплакала.

— Он всегда какую-нибудь тему приносил с собой, маме побольше давал, чтобы провести со мной время. Она пока в отрубе была, мы курили, сидели на балконе, спали. В этом году из школы заявление написали, что я на занятия не прихожу, что пьяной меня видят, и в итоге отправили в рехаб.

Через 4 месяца, прокапав и пролечив настолько, насколько это было возможно в государственном учреждении, Наташу выпустили. И вернули, конечно, обратно домой, но параллельно опека начала докучать Ольге, приходя изо дня в день с предупреждениями и требованиями. Видимо, к матери относились настолько лояльно, что дело о лишении родительских прав началось только в июне, на время которого Наташу поместили в центр временного содержания подростков. Оттуда она регулярно сбегала к Игорю. Ольга умерла раньше, чем ее успели лишить родительских прав, и девочка переехала в детский дом, став головной болью для Тамары Федоровны.

— А недавно я залетела.

— От Игоря?

— Он говорил, что успевает вытащить, — она всхлипнула, — но больше я ни с кем не спала…

— Значит, это его.

— Он сказал, что точно нет! — она сорвалась на крик, — он всегда… заканчивал, ну, не туда.

— Если ты говоришь о прерванном половом акте, то это худший способ контрацепции, — вздохнула я, — у вас что, уроков полового воспитания не было? — я задала глупый вопрос, на который, если честно, ответ знать не хотела.

Наташа снова посмотрела вниз, поболтав ногами.

— Короче, он сказал, что это не его.

— Ладно, это сейчас не имеет значения. Все решаемо.

— Думаешь? — она грустно посмотрела мне в глаза, — я конченная наркоманка. Он, — она кивнула на свой живот, — получается, тоже уже конченный наркоман. Или наркоманка. Не знаю.

— Это лечится, — я протянула ей руку. — Тебе выделили бесплатное место в хорошем центре, там не так, как в государственном. Там хорошо кормят, используют лучшие препараты, есть психологи, — я лепила все, что слышала о таких лечебницах в рекламных роликах. — Умереть всегда успеешь, стоит попробовать еще разок.