Удалённый аккаунт

— Разве то, что она делает для вас, не делает мир лучше?

— Это опасно для общества. Объективно, я — отброс. И, если бы я умерла раньше, то 15-летняя девочка не покончила бы с собой.

— Вы заставили ребенка убить себя?

— Косвенно. Я должна была отговорить ее.

Я не смогла признаться еще одному человеку в том, что причиной тому была моя ложь, но Анастасия Леонидовна будто все знала:

— В свое время я работала переговорщиком с самоубийцами, — теперь она отвела от меня взгляд. — Медиатор. Все, что я сейчас скажу — строго между нами, хорошо? Легче отговорить или переубедить преступника, чем самоубийцу. Вы и сами знаете, что намерение убить себя появляется не в моменте. Суицидальное поведение — всегда результат подавленной агрессии и травм, вытекающих из детства. Так формируется личность потенциального самоубийцы, и просто так никто из окон не прыгает. Родственники часто ищут виноватых извне — неправильные книги, друзья, злодеи из интернета и подворотни, кто угодно. Как психотерапевт, я не могу представить, как, например, мне бы удалось убедить психически стабильного человека навредить себе. И одно из главных правил переговорщика с потенциальными самоубийцами — понимать хотя бы примерно причины поступка этого человека. Нужно держать в голове, что человек сел на перила моста по причинам, которые сформировались задолго до вашей встречи. Исходя из этого, с профессиональной точки зрения я могу точно сказать, что вы сыграли во всем этом роль только свидетеля.

Снова стемнело, но Анастасия Леонидовна не смотрела на часы. Ее взгляд был устремлен куда-то далеко назад.

— А у вас были случаи, когда вам не удавалось кого-то спасти?

— Да, — она снова вернулась в кабинет, села ровно и захлопнула папку. — Думаю, на сегодня хватит. Увидимся завтра, Акылай.

Я постепенно приходила в себя. С каждым днем туман рассеивался, а мир вокруг обретал черты. Тишина в голове, которая пришла с новыми препаратами и обстановкой чистого, как белый лист, стационара, сильно замедлила течение времени. Когда по ощущениям должно было пройти часа два, минуло пять минут, а потому я мучилась в ожидании следующей встречи с психотерапевтом.

Я едва переступила порог, как Анастасия Леонидовна заговорила со мной:

— Хочу начать сеанс с особого вопроса. Как вы думаете, чего бы хотела для вас Арина? Она когда-нибудь говорила вам об этом?

— Мы вместе строили планы на жизнь, хотели поехать на пароме кататься, съездить в отпуск, реализоваться в жизни.

— Нет, конкретно для вас.

— Она хотела, чтобы я жила дальше, конечно. Чтобы я попробовала себя в чем-то новом, купила дом, потому что я уже несколько лет мечтаю жить за городом. Еще она хотела, чтобы у меня была семья, а у нее появились племянники.

— Хорошо, а чего бы вы хотели для Энже?

— Конечно, чтобы она была счастлива. Наверное, это все, чего я хочу, потому что знаю — она реализуется, как учитель. Да, как кто угодно, потому что она эталон трудолюбия, таланта и целеустремленности. Если Арина моя родительская фигура, то Энже — мой кумир. Мне нравится в ней абсолютно все.

— Гипотетически, чего бы вы хотели для себя? Представим, что вашей боли не существует, и вы можете абсолютно все.

С удивлением я отметила, что мысль о себе у меня не вызвала такого отрицания, как раньше.

— Я хочу дом. С очень маленьким садом, чтобы у меня не было и шанса посадить что-то кроме цветов и одной ели. Ну, еще для летнего бассейна место можно, но не больше. Глупая мечта, этого хочет едва ли не каждый москвич.