После встречи Мэри разговаривала с прессой. «Я разочарована и зла как никогда. Надеялась на что-то более существенное и весомое, а получила… – задумавшись на пару секунд, она подобрала нужное слово и закончила фразу, – надувательство».
Через несколько дней Джон Рэй с помощниками приехали в пять утра в Оук-Бич, чтобы пройти на болото маршрутом Шэннан, в то же время и в тот же день, что и она. Судмедэксперт сказала Рэю, что сейчас болото примерно в том же состоянии, что и два года назад – в частности, уровень воды в нем такой же. Чтобы постараться обеспечить условия, предельно приближенные к реальным, они шли по участкам болота, не расчищенным полицейскими, с целью понять, насколько трудно было бежать Шэннан. В состав своей группы Рэй даже включил женщину одной с Шэннан комплекции. Она должна была имитировать вероятные ощущения и визуальные впечатления девушки.
Идти по болоту оказалось совсем не трудно. Обувь участников эксперимента почти не намокла. Видимость тоже был неплохой. Рэй и его спутница обнаружили, что в их поле зрения далеко не только камыши. Из глубины болота были видны дома, шоссе и все вокруг. Не верилось, что Шэннан могла потеряться. Еще труднее было поверить в то, что она могла утонуть или погибнуть от переохлаждения. Рэй вспомнил слова судмедэксперта о том, что кости Шэннан так выцвели на солнце, что казались пролежавшими на этом месте уже долгое время. На его вопрос, значит ли это, что ее могли переместить туда уже после смерти, Симс-Чайлдз не дала ни утвердительного, ни отрицательного ответа.
Тогда от чего же могла погибнуть Шэннан? Острый сердечный приступ на фоне наркотиков? Неизвестно, поскольку останки были проверены только на единственный вид наркотиков. Удушение? Тоже неясно, хотя отсутствие двух подъязычных косточек выглядело подозрительным. Конечно, Рэй был адвокатом Мэри и в этом качестве являлся заинтересованным лицом. К моменту своего появления на болоте он уже считал, что Шэннан убили и оставили там, а вещи подбросили позже. А в результате своей утренней прогулки Рэй еще больше убедился в ошибочности версии полицейских. Разговоры полицейских об истерическом состоянии Шэннан были не только невразумительным объяснением, это было свидетельством ханжеских представлений о проститутках – можно было подумать, что Шэннан умерла от огорчения, ужаса и тоски. Полицейские как бы говорили, что она умерла, потому что ее душа была истерзана жизнью на панели.
В борьбе за непредвзятое расследование смерти Шэннан Мэри осталась практически одна. Через несколько месяцев поле того, как ее оттолкнули Лоррейн и Мисси, группа Мэри в фейсбуке лишилась нескольких самых преданных фолловеров, включая даже непоколебимую Мишель Кутнер. «Я держалась до последнего, но, в конце концов, не стерпела несправедливого отношения к себе», – написала она на своей странице. Мишель обошлась без подробностей, но все, кто общался с Мэри в последнее время, поняли, что могло стать причиной. Казалось, ни один из этих конфликтов не произвел особого впечатления на Мэри. К слову сказать, она была не особенно дипломатична со своими бывшими сторонниками и подругами по несчастью. Даже когда она пыталась высказаться о них по-доброму, это ей плохо удавалось: «Лоррейн очень мила. Она не слишком речиста». Толика покровительственного тона досталась и Мисси. Мать Шэннан намекнула, что та недостаточно помогала Морин при жизни. «Я очень переживаю за нее и надеюсь, что ее не преследуют мысли о собственных ошибках», – сказала Мэри.
К самой себе Мэри относилась куда более снисходительно, предпочитая даже наедине с собой не задаваться вопросом о роли, которую она могла сыграть в трагедии дочери. «У меня не получается быть гибкой, – сказала она, добавив, что было бы хорошо, если бы этим отличалась Шэннан. – Думаю, что если Шэннан что-то и унаследовала от меня, то это способность поступать по-своему, невзирая на мнение других. Но ей не хватало житейской мудрости». Мэри старалась быть по-своему рассудительной. «Ход жизни не изменишь. Так что приходится справляться с ударами судьбы. Тебя сбили с ног, а ты встаешь, отряхиваешься и идешь дальше».
К этому времени Мэри умудрилась вывести из себя даже Шерри. Большую часть лета они не разговаривали. «Думаю, моя мама ненавидит все и вся, – сказала она. – Она потеряла кучу подруг, замкнулась в себе. Наши отношения никогда не были ровными, а после утраты Шэннан все стало гораздо хуже». Шерри тратила массу времени на тщательную проверку всего, что писалось об этом деле в соцсетях, и яростно протестовала, когда ее сестру называли проституткой. «Шэннан не хотела себе такой жизни, – написала она в послании к друзьям. – Никто не знает, как она жила бы, доведись ей измениться… Прежде чем судить ее или нас, убедитесь, что ваша жизнь идеальна!» В частных беседах Шерри не скупилась на самокритику. «Мне ужасно плохо от того, что на самом деле я так и не попыталась ее остановить. Так и не поговорила с ней об этом».
Несмотря на свою активность в интернете, Шерри испытывала одиночество. Кроме Мэри, с которой она не общалась, ей было почти не с кем поговорить о Шэннан. И до исчезновения сестры ее присутствие в жизни семьи было настолько эфемерным, что Шерри беспрестанно гадала, почему так сложилось. «Мне просто кажется, что Шэннан всегда хотелось быть любимой, – сказала она, еле сдерживая слезы. – А этого у нее никогда не было. И я думаю, что ей было, в общем-то, безразлично то, чем она занималась. Вот вроде бы человек обязан холить свой организм, да? И наверное, жизнь сестры сложилась бы иначе, если бы она чувствовала, что любима».
Больше всего Шерри и Мэри обижало то, что, по версии полиции, во всем виновата Шэннан, а все остальные вроде как ни при чем. И Джо Брюэр на свободе и прекрасно себя чувствует. И Майкл Пак – сутенер, возивший ее на вызовы и размещавший ее объявления. Убийство это было или нет, но с Шэннан и всеми остальными правоохранительная система не сработала трижды. Полицейские не смогли помочь им в рискованной ситуации. Не справились они со своими задачами, отказавшись серьезно отнестись к исчезновениям и понизив тем самым шансы на арест виновных. И наконец, они не подвергали преследованию водителей и клиентов – это была их третья оплошность. Шерри и Мэри понимали, что вне зависимости от случившегося в Оук-Бич судьбу Шэннан определил род ее занятий. Еще до исчезновения ее жизнь перестала быть значимой для общества.
Алекс Диас сказал, что после смерти Шэннан у него не складываются отношения с девушками. «Это постоянно свербит в мозгах. Мне нужно знать, что с ней произошло».
Жизнь Алексу осложняло и то, как к нему относятся люди, которые знакомы с делом Шэннан. «В СМИ меня называли ее сутенером, а родственники постоянно поливали грязью за то, что я якобы использовал ее, – сказал он. – Но если уж я ее использовал, то и вы, девочки, ничуть не меньше», – ответил он на претензии Мэри и сестры Шэннан. «Они же прекрасно знали, чем она занималась. И мамаша брала у нее деньги, и Шерри тоже брала. И эти люди меня осуждают? Все мы хороши, все виноваты. Брали деньги, хотя знали, откуда они взялись».
Летом соседи Питера Хэккета по Оук-Бич обратили внимание, что на его машине появились новенькие флоридские номера. Большую часть того года доктор провел на Санибеле – одном из островов Флорида-Кис. Вернувшись, он выставил дом на продажу.
Они с женой подумывают начать новую жизнь во Флориде, и Хэккет пытается найти там работу, хотя, по его словам, это сделать не так-то просто. «Мало того, что я инвалид, так теперь и на работу в принципе не могу устроиться из-за этой гнусной истории, которую Гилберт и компания сварганили. Меня уже разок не взяли, потому что работодатель заглянул в интернет и сразу увидел мою фамилию». Он пытается устроиться в Управление по делам ветеранов, чтобы преподавать там врачам. «Я начал писать книгу о людях, которые вернулись с войны безногими. Пока больше ничего не скажу. Ты же знаешь, мой папа писал книги. И он говорил, что никому нельзя рассказывать, над чем ты работаешь».
Что, по его мнению, произошло с Шэннан? Хэккет сказал, что верит полицейским. И это подкреплено его многолетним опытом в медицине катастроф. «Если человек под коксом стукнется головой, происходит внутричерепное кровоизлияние, – объясняет он. – Люди дуреют и бегут куда ни попадя». А болото было совсем рядом. Шэннан увидела огни на шоссе и побежала на них. Упала. И все. «Просто прикинь: если бы я был замешан в этом, если бы было хоть что-то реальное, разве полицейские упустили бы такого очевидного подозреваемого, как я?»
Сидя на веранде своего коттеджа под лучами заходящего осеннего солнца, Хэккет был еще словоохотливее, чем обычно. Ему очень хотелось поговорить о том, как сильно испортила ему жизнь эта история. «Моей семье угрожали, по телефону, в интернете. Но мне не в чем оправдываться. Я не лгал». Он в очередной раз настаивал, что не видел Шэннан и не оказывал ей медицинскую помощь. «Дочь и жена были в то время дома. Было бы очень непросто кого-то там лечить». Он еще раз заявил, что тем утром никто из соседей ему не звонил. «Достаточно проверить мой номер. Я узнал о случившемся только через день, когда познакомился с бойфрендом этой девушки и с ее водителем».
А как быть с тем, что соседи вроде бы слышали от него, что он ее видел?
«Да я просто говорил своим соседям, Гасу и Барбаре, что-то типа: «Если бы тебе, твоей жене или кому-то еще стало плохо, кому бы в первую очередь вы звонить стали?» Они говорят: «Тебе. Но в то утро мы просто не хотели тебя беспокоить». А я им прямо сказал: «Уж лучше бы кто-то мне позвонил». Я же один из основоположников лечения психотравмы в этой стране, и мог бы отвезти ее в нужную клинику. Мне обидно, что человек пропал без вести. Она же болталась у них под носом, и в полицию им не лень было позвонить. А меня позвать они не додумались. Обидно».
Это расходилось со словами Гаса Колетти о том, что он вообще не говорил на эту тему с Хэккетом. Однако Хэккет продолжал делано недоумевать по поводу того, почему никто не вспомнил о том, что он специалист и основоположник лечения психологических травм. По его словам, сначала он отрицал, что звонил Мэри, «потому что не вспоминал об этом», пока не проверил перечень своих исходящих звонков. Он просматривал свои заметки о первой встрече с Алексом Диасом и Майклом Паком – эти заметки он упомянул в качестве главной причины, по которой с ним захотели поговорить полицейские, – и вспомнил, что они были обеспокоены отключенным мобильником Шэннан. По словам Хэккета, он подумал, что у полиции будет больше возможностей отследить Шэннан, если ее мобильник будет включен. Именно поэтому он и позвонил Мэри. «Мои неприятности начались только из-за того, что я не хотел, чтобы мы показались равнодушными, богатенькими жителями закрытого поселка, которым на все наплевать, – сказал он. – Я постарался сделать для этой семьи все, что мог, ну а они, получается, расстарались ради меня – то есть навыдумывали кучу всякой херни».
Он старался не обращать внимания на нападки блогеров, но это оказалось невозможным. «Интернет как будто специально заточен на травлю. Откуда только берутся эти люди?» По его словам, дела о врачебных ошибках, раскопанные Правдоискателем, заводились чисто формально. «Не буду отрицать, что на меня подавали в суд, но я ведь был врачом скорой помощи в Нью-Йорке. А любой врач скорой в мегаполисе подтвердит, что на него подают иск по меньшей мере пару раз в год».
В тот же октябрьский день Джо-младший был настроен гораздо более категорично в своих подозрениях относительно участия доктора в деле о гибели Шэннан. «Плохи у него дела, – торжествующе заявил он. – Раньше у нас в поселке его считали прямо-таки героем. А теперь ждут не дождутся, когда он свалит отсюда к чертям собачьим. Я знаю, что это Хэккет убил Шэннан Гилберт». Джо вывалил на меня целую груду ничем не подкрепленных гипотез, которые перемежались с его фантазиями, как все происходило в то утро: подъязычные кости Шэннан сломались, потому что доктор придавил ее горло коленом… полицейские так ничего и не расследовали в утро исчезновения Шэннан, потому что кто-то из жителей дал им отмашку уезжать, а теперь Гас и все остальные врут, чтобы отмазать доктора… Хэккет заставил стереть записи с камер наблюдения… соседи заподозрили Хэккета в ненадлежащем обращении с местными пациентами…