Любовь Федоровна закатила глаза, резким движением сунула ладонь мне в тело и протолкнула сухой пряник в желудок. Я шокировано уставился на нее, но женщина словно не заметила моего взгляда.
— И повесил венок на дверь кладовой, — продолжила она возмущенно. — Еще и намалевал на черной ленте пожелание умирать долго.
— Ну… — я не нашел слов.
— Так меня еще никто не унижал.
— Не думаю, что он намеревался вас оскорбить. Наверно захотел сделать вам приятно.
— Я ему этот венок на голову надену.
— Боюсь, он решит, что вы с ним заигрываете и назавтра закажет вам таких два.
— Свалились на мою голову как топор, — вздохнула женщина и поправила на лбу волосы.
— Прошу вас простить Фому…- начал было я.
— Пусть лучше ухаживает за шиповником у порога. Когда-то это были розы, которые я очень любила. Но они одичали и разрослись пышными кустами.
— Я ему скажу.
— И никаких записок, пожалуйста, — добавила женщина. — Я прекрасно слышу его.
— Обязательно напомню.
Почти в восемь я спустился на первый этаж, а через несколько минут в приемную вошла Арина Родионовна.
— Доброе утро, Павел Филиппович, — весело произнесла она, снимая шляпку и аккуратно размещая ее на полочке, которую Фома приколотил к стене.
Девушка прошла через приемную, села за стол, поставив сумку на подоконник. Включила компьютер.
— Доброе, — ответил я, и сделал глоток свежезаваренного чая. — А доброе оно потому что последнее рабочее. Впереди два выходных.
Секретарь нахмурилась, взглянула на висевший на стене календарь. И задумчиво протянула:
— А ведь правда. Как быстро летит время. Я совсем забыла.
— У вас есть планы на следующие дни? — спросил я и тотчас пожалел об этом.