Чехов. Книга 2,

— Надо было адрес назвать, вашество, — посетовал он, распахивая дверь. — Я бы прямо у ворот вас забрал, раз дело сделано.

— Гулять полезно, — ответил я и сел на переднее пассажирское сиденье.

Фома удивлённо взглянул на меня, но спорить не стал. Закрыл дверь, обошел авто и сел за руль. Повернул ключ в замке зажигания и уточнил:

— Домой?

— Да. Там я заберу закрытые заявки, пересядем на «Империал» и поедем в министерство.

Слуга кивнул, и машина выехала с парковки.

Всю дорогу до дома мы молчали. Меня слишком измотала работа с призраками, и я задремал. Фома же старался меня не тревожить. Только когда машина въехала в арку, помощник тихо произнес:

— Прибыли, вашество.

Я с неохотой открыл глаза и попросил:

— Готовь «Империал».

Слуга кивнул, а я выбрался из машины. Ехать в министерство не хотелось. Внутренний голос настойчиво зашептал: «Брось все. Лучше иди и отдохни. Сперва горячая ванна, затем чашка чая, а после несколько часов сна». Мысль была настолько манящей, что я с трудом смог ее отогнать. Лениво размышляя об отдыхе, я отпер дверь офиса. Поднялся по ступеням, чтобы добраться до своей комнаты. Мне захотелось умыться и сменить рубашку. Что я и сделал. От ледяной воды быстро пришел в себя, а свежая одежда приятно легла на кожу.

— Неважно выглядишь, — послышался голос призрака, который повис передо мной в воздухе.

— У вас есть не очень приятная привычка появляться в моих покоях без предупреждения.

— Брось, Павел Филиппович. Неужто тебе есть что от меня скрывать? Я могу сделаться прозрачной, если тебе станет от этого легче.

Призрак истаял в воздухе, оставив видимой только улыбку.

— Я вам покажу, как это выглядит.

Решительно заявил я и направился в соседнюю комнату, на ходу завязывая галстук.

— Не смей…- донеслось мне в спину.

Открыв дверь, я переступил через порог и замер. Кровать так и осталась неразобранной. На столике у окна стоял большой оцинкованный таз, наполненный водой. И в нем торжественно покачивался венок из красных цветов. Мятая ленточка лежала в мусорной корзине.

— А говорили, что вам не нравятся гвоздики, — растерянно сказал я.