Лайн отрицательно покачал головой. Кинн поднял с дороги мое кепи, которое чудом не растоптали, и, отряхнув, отдал мне. При этом он незаметно коснулся моих пальцев, словно говоря: «Всё будет хорошо».
Генс тем временем спешился, вытащил из чересседельной сумки чепрак и, постелив его на круп лошади, нехотя приблизился к Кинну.
– Мешок отдай Лайну, потом выверни карманы и всё, что там есть, бросай сюда, на дорогу.
Меня передернуло от возмущения:
– Что вы себе позволяете?
Генс пожал плечами:
– Только не говорите мне, что эта татуировка – для красоты. Вид у тебя, приятель, не особо опасный, но рисковать я не хочу.
Кинн напряженно замер, а потом медленно снял с груди мешок и передал мне. У меня мелькнула мысль, нет ли там чего-нибудь важного, но Лайн уже протянул руку, и я, ощущая бессилие, отдала ему мешок.
Кинн тем временем по очереди вывернул карманы куртки и штанов. В одном из них оказался складной нож с арганитовым лезвием, в другом – кожаный мешочек с камнями для щита. При виде мешочка сердце у меня дрогнуло. Хорошо, что Кинн забрал из поместья еще и камни Псов. Лишь бы Генс не взялся обыскивать его карманы сам.
Но молодого мужчину найденное, видимо, устроило – он подобрал нож, заглянул в мешочек и, тихонько присвистнув, убрал всё себе за пазуху. Потом он вскочил на коня и крикнул Кинну:
– Седло я тебе не уступлю, уж извини.
Тот, взявшись за протянутую Генсом руку, молча залез позади него на коня, и мы тронулись: я посередине, слева от меня ехал Лайн, а справа – Генс с Кинном. Лодыжка сразу же болезненно заныла, но, к счастью, ехали мы неспешно, и че рез какое-то время я перестала замечать боль.
Генс, похоже, терпеть не мог молчание и то и дело перебрасывался с Лайном какими-то малопонятными репликами, а я, невольно слушая их разговор, внезапно кое-что осознала. По тому, как прислушивался к ним Кинн, я поняла, что он тоже заметил: их выговор отличался от нашего.
Воспользовавшись паузой в разговоре, Кинн спросил Генса:
– Вы ведь не из Зеннона?
Лицо у молодого мужчины вытянулось, и он со скорбной миной посмотрел на Лайна. Тот с усмешкой ответил:
– А я тебе всегда говорил, что зеннонец из тебя хуже некуда. Ну уж точно хуже, чем из меня.
Мне вдруг вспомнились занятия с наставником Луккианом, и я с уверенностью сказала:
– Вы из Альвиона.
Лайн отозвался, уже не скрывая свой мягкий альвионский выговор: