Внутри у меня всё похолодело.
Сейчас они задержали нас только потому, что хотят прояснить до конца ситуацию с Псами и Волками. Но если Лисицы узнают,
А значит, надо бежать.
Пока Лайн поил лошадей, а Генс, привалившись спиной к изгороди, насвистывал себе под нос простенькую песенку, я вполголоса обратилась к Кинну на древнесеррийском:
– Надо бежать. На лошадях.
Генс озадаченно переспросил:
– Что ты сказала?
Я улыбнулась:
– Никогда не слышала такого мотива. Это альвионская песня? Мне всегда очень нравился альвионский диалект. Такой мягкий и мелодичный. Наверняка у вас и песни по-другому звучат.
Мужчина довольно ухмыльнулся.
– Не хочу хвастаться, но мой голос хвалят все, кто его слышит. Хотите спою?
– Да, пожалуйста, – я улыбнулась еще шире и посмотрела на Кинна, словно приглашая его присоединиться к моей просьбе. Его дымчато-серые глаза встретились с моими, и он медленно кивнул.
Когда мы снова сели на лошадей, Генс затянул длинную песню об отважном альвионском моряке, который отправился на юг, к водному приграничью – туда, где Оренское море переходило в Южное Штормовое. Там, рискуя своей жизнью, он отобрал у коварных немор редчайший камень – Сердце Шторма, после чего триумфально вернулся в родной город.
Эту песню в Зенноне никто не исполнял, и голос у Генса действительно был приятным, музыкальным – даже Кинн слушал его пение с задумчивым выражением лица. Я же слушала вполуха.
Нам надо как-то захватить лошадей, ведь с моей больной лодыжкой далеко не уйдешь. А кроме того, необходимо сбежать до того, как вернутся Амри с Дормом. С другой стороны, чем ближе к закату, тем больше у нас шансов благополучно скрыться: не знаю, как Кинн, а я на лошади долго не проскачу.
Когда впереди показались крыши Рукка, всё во мне уже звенело от напряжения.
За весь день солнце так и не выглянуло. Небо к вечеру еще больше помрачнело, а ветер усилился. Дождь мы пока обгоняли, но он надвигался с запада сплошной стеной.
Амри с Дормом до сих пор не вернулись. Лайн с Генсом никак не показывали, что отсутствие товарищей их беспокоит, и от этого почему-то становилось еще тревожнее.
Рукк, в отличие от Сприлла, теснился справа от Узорной дороги и был значительно меньше. В какой-то момент я испугалась, что если мы поедем вглубь городка, то пытаться сбежать на лошадях, петляя по незнакомым узким улочкам, будет куда сложнее, чем по прямой дороге. Но Лайн с Генсом направились к когда-то ярко раскрашенному, а теперь поблекшему двухэтажному зданию у самой дороги – очевидно, постоялому двору.
Делая вид, что осматриваюсь, я взглянула на Кинна. Он едва заметно кивнул.