– Кинн?.. В чем дело?
Не отрывая взгляда от камня-сердца, Кинн сказал:
– Я не хотел тебе говорить тогда, в сарае. И так навалилось столько всего…
Всё внутри меня напряглось.
– Помнишь, я тебе сказал, что мою маму отправили из Альвиона вернуть камни потому, что она лично знала того, кто их украл? – Кинн едва слышно вздохнул. – Этот человек… это была Мирия Бримстор, в замужестве Линд.
Я в негодовании вскочила.
– Нет! Это неправда! Моя мама бы никогда!..
И задохнулась, чувствуя, как на глазах выступили слезы.
Украденные камни, один из которых пробудил отец. Браслет, который помогал крепко спать, не слыша криков Теней. Что на самом деле я знаю о своих родителях?
– Прости, что не сказал об этом раньше. На самом деле… мне было стыдно.
Я сморгнула слезы.
– Тебе? Почему?
Щеки у Кинна покраснели еще больше.
– Когда родители оставили меня, мне было семь. Они сказали, что у них важная миссия, но… мне было сложно с этим смириться. И тогда я начал обвинять в произошедшем… твоих родителей. Твоя мама украла камни, а отец ими воспользовался, чтобы добиться славы, – так я считал. Ведь весь Зеннон восхвалял его. А моих родителей считали преступниками.
Кровь прилила и к моему лицу, а Кинн, заметив это, продолжил:
– Конечно, рассуждать так было глупо, но мне было семь, и некому было меня разубедить. Когда Утешитель привел меня в школу, я… ненавидел тебя.
Я вспомнила, с какой огненно-жгучей ненавистью посмотрел на меня Кинн в первый день нашего знакомства, и вдруг увидела себя его глазами: высокомерная, холодная, ведущая себя так, словно другие и не стоят моего внимания. Дочь матери-воровки и отца-обманщика. Неудивительно, что Кинн ко мне так отнесся.
– А потом?..
Мы встретились взглядами.
– А потом я понял, что был болваном. Тогда, в Музее истории Зеннона… Что бы ни сделали твои родители, ты была в этом не виновата. И еще я осознал, что быть Вирой Линд – значит нести огромное бремя. – Кинн усмехнулся, но глаза его остались серьезными. – Если бы я тогда только мог представить какое.