– Да. Наслаждался этим больше года. Век бы не видеть…
Да уж. Только когда он этим наслаждался, город представлял собой каменную шахматную доску с квадратиками нищих домов и прорезами улиц. И больше приходилось опасаться ракеты «РПГ», чем влететь в какой-нибудь кран.
Он посмотрел туда, откуда доносился шум вертолетных двигателей, – вертолет, похожий на «Ястреб», парил над Багдадом. Воздушный патруль…
– Если вас это не оскорбит, могу сказать, что вы воевали с честью и ушли непобежденными. Мы это признаем…
Подольски обернулся спиной к пропасти, посмотрел в упор на русского. Тот был невозмутим и уверен в себе… Да, они не просто так стали теми, кто они есть. Коммунизм… Это все ерунда, это не более чем метод. Суть в том, что они строители империи, жители империи, воины империи. Им тесно в своем государстве, каким бы оно ни было.
Интересно… Тридцать лет прошло с тех пор, как русские убрались из Афганистана. Кто-то из американцев сказал им такое же? Наверное, сказал. Как же быстро жизнь передергивает карты…
– …воспринимайте это как помощь. Мы просто помогаем вам доделать работу. В конце концов, какая разница, кто именно остановит беспредел – мы, вы. Нам все равно жить рядом…
Подольски подавил раздражение.
– Вернемся к нашему разговору. Вы оставили условную метку. Нарисовали линию на столбе.
– Правда? Вообще-то я больше люблю писать нецензурные слова на стенах…
…
– Но если вы здесь, то, наверное, так оно и есть. Итак – мы можем дружить?
– Возможно. Но дружба предполагает совместный интерес, – уклончиво ответил Подольски.
– В таком случае – обозначьте ваш.
Русский умело уклонялся, как фехтовальщик в долгом поединке. Экономил информацию.
– Прежде всего нам надо знать, дошло ли наше последнее сообщение. Случилась трагедия, оборвав цепочку.
Русский кивнул:
– Дошло. Мы успели встретиться.
Имен никто не называл. Но сказать, что американец получил информацию, пока нельзя, пока что было поровну.
– В таком случае вам известно…