Гроза

День располагал к движению. Свет растекался по всем поверхностям, до которых мог достать, отбрасывал блики на темные стволы деревьев и залезал с работящими муравьями под камни, покрытые слоем мха. Легкий теплый ветерок гладил серебристо-серую шерсть волчицы и нежно касался ее длинной клиновидной морды.

Гроза решила следовать за тропинкой, вытоптанной множеством маленьких копыт. Она ничего не знала о кабанах, поэтому с полной уверенностью в своей безопасности направилась за запахом маленьких сладких поросят. Серебристая шерстка весело поблескивала на солнышке, и волчица радостно шагала вперед, готовая к сытному обеду. Она улыбалась, приоткрывая пасть, чтобы не потерять след. Аромат буквально одурманивал ее. Голоса тысячелетней давности просыпались в ее сознании и радостно подвывали каждый раз, когда след становился свежее. Гроза уверенно подбиралась к месту, где кормилось маленькое семейство, состоявшее из свиньи и семерых ее поросят. Мать рыла землю копытом, пока ее детеныши пытались помочь ей своими маленькими пятачками.

Гроза с интересом наблюдала за ними. Они казались ей весьма забавными, несмотря на их нелепый и беспомощный вид. У них была темная шерстка с белыми пятнышками по всей спине и закрученные смешные хвостики. Поросята во всем пытались подражать матери-свинье, прямо как волчица и ее братья с сестрами. Размышление на тему их схожести могло привести к тому, что Гроза умерла бы голодной смертью, поэтому она не стала утруждаться составлять эту логическую цепочку. Она сконцентрировала свое внимание на том, как убить и поглотить одного из миленьких маленьких кабанчиков.

Все началось с поиска слабого звена.

В группе всегда есть животные, выделяющиеся на фоне остальных, но это вовсе не об индивидуальности или уникальности их данных. Слабый зверь старается скрыть свой недуг, но, находясь среди здоровых животных, он не в силах справиться с этой задачей. Что-то обязательно выдаст его. Это игра, в которую выигрывают единицы.

В этот раз наиболее неприспособленным оказался поросенок, слишком далеко отошедший от матери-свиньи. Ему, вероятно, показалось, что под кустом корешки были вкуснее тех, что росли на полянке. Недолго думая, он отделился от братьев с сестрами и решил попытать удачу самостоятельно.

Гроза с достоинством нильского крокодила ожидала свою добычу в засаде. Ни один мускул на ее морде не дрогнул, пока поросенок не оказался на расстоянии прыжка. Волчица была уже достаточно большой, чтобы с легкостью перекусить его мягкую шейку и утащить тело в укромное место. Она приготовилась к броску. Поросенок был больше, чем крысы, на которых она наловчилась охотиться. Ничего страшного, с этим толстяком она тоже справится.

Волчица сконцентрировалась на цели и сделала резкий бросок, оттолкнувшись от земли задними лапами. Ее острые зубы вошли в плоть, как нож в масло, а челюсти захлопнулись на тоненькой шее визжащего поросенка. Он не успел понять, что произошло, и умер скорее от испуга, нежели от потери крови. Такое случается с маленькими животными и детенышами, попадающими в отчаянное и очевидно безвыходное положение.

Единственной проблемой, оказавшейся гораздо масштабнее, чем предполагала молодая охотница, была здоровенная разъяренная свинья, услышавшая предсмертный крик своего детеныша. Ее глаза налились кровью, из горла раздался дьявольский свиной визг, похожий на крик сотни свиней, насаженных на вертел. Мамаша ринулась на Грозу всей своей тушей, ломая кусты, траву, приминая ягодные россыпи и нежный мох.

Маленькой охотнице не оставалось выбора. Она не могла позволить себе бросить добычу, поэтому покрепче стиснула зубы и бросилась бежать. Свинья оказалась огромной, озлобленной, но туповатой. Гроза с легкостью уворачивалась от ее острых клыков и копыт, перепрыгивая через ветви и проскальзывая в узкие просветы между деревьями. Вскоре волчица стала уставать, но, к счастью, свинья тоже вымоталась и спешно вернулась к оставшимся поросятам.

Победа!

Гроза остановилась, чтобы отдышаться и поесть. Ее бока ходили ходуном, сердце билось быстрее обычного, но, несмотря на колоссальную нагрузку и стресс, она восстановилась довольно быстро. Ей не понадобилось расхаживаться, как спортсмену после важного забега. Волчица приступила к разделыванию поросенка. Он был невероятно мягким и податливым, даже шкурка рвалась будто бы сама собой. Гроза быстро справилась с ним и довольно облизнулась. Захотелось спать.

Глаза молодой охотницы закрывались сами собой. Она не могла бороться со сном, а тепло, полученное ею от мяса поросенка, предательски быстро распространялось по телу. Волчица прошла еще пару метров по мягкому лесному настилу и улеглась под упавшим сгнившим деревом, около которого раскинулась целая поляна грибов. Гроза свернулась в калачик, прикрыла хвостом свой мокрый нос и почти сразу же провалилась в глубокий сон.

Летние дни проходили незаметно, проносились мимо, оставляя приятные впечатления и яркие воспоминания. В своих сновидениях волчица с серебристой шерсткой видела себя уже взрослой и мудрой, прямо как мать. Но это были всего лишь сны. В реальности же она была еще подростком, нескладным и неуклюжим волчонком, которому предстоял долгий путь до грозного хитрого хищника.

Солнце спускалось все ниже, неумолимо приближаясь к самому краю, где выросла кочка с лесной земляникой. Гроза лениво потягивалась и внимательно следила за окружением, иногда подергивая ушами или водя носом в сторону интересного запаха. Ей не хотелось возвращаться к семье так скоро. Она знала, что ее ждут, что ее не бросят и всегда позовут, что она из тысячи голосов узнает голос матери-волчицы. Гроза была привязана к своей семье, но иногда хотела побыть одна, посвятить себя созерцанию или простому исследованию местности. Серебристая волчица любила одиночество больше, чем ее братья и сестры. Она была гораздо более самостоятельной и самодостаточной. Это хорошее качество для лесного зверя, но большая проблема для волка, которому предстоит работать в команде. Коллективная охота предполагает разделение ответственности и умение договариваться, быстро координировать движения многочисленной группы. Это действие слаженной команды, целостного организма, где индивидуальный вклад каждого из участников важен в одинаковой степени. Довольно трудно забыть свое «я», для того чтобы образовалось загадочное «мы». Пожалуй, только волчьи семьи в тайге способны на такое. Никакой корысти и злого умысла, вместо него взаимовыручка, понимание, принятие…

Пришло время возвращаться. Тени стали длиннее, воздух свежее. Гроза бежала трусцой. Так быстрее. Кочки, муравейники, холмики, ямочки, рытвины, кусты и заросли, деревья и цветы — таежный лес стал родным и понятным, теперь он совсем не пугал ее, как это было в первый раз, когда она выползла из норы. Только звезды остались солеными. Яркие манящие огоньки, до которых не дотянуться днем, но ночью можно попробовать их на вкус.

Гроза уже видела белую шерсть матери за деревьями и приветственно заскулила. Она не заметила ничего подозрительного в окружении, поэтому весело потерлась о бок Белой волчицы и по-собачьи завиляла хвостом. Братья и сестры принялись с интересом обнюхивать ее морду и лезли в пасть, чувствуя, что там недавно было что-то вкусненькое. Этот момент Гроза оставила в своей памяти на долгие годы. То, что случилось после, в сознании дикого животного рационального объяснения не находило.

Сначала было затишье, гнетущее безмолвие. Птицы перестали трещать и свистеть, белки попрятались в дупла, звери притихли. Белая волчица разволновалась и внезапно начала жалобно звать за собой своих детей. Подростки не понимали ее тревоги, но послушались, проследовав за ней в ближайший пролесок, где было меньше солнечного света и деревья росли гуще. Кто знает, что подтолкнуло охотницу так быстро уйти с дневки — может быть, смена ветра, незнакомый запах или далекий шум. Белая волчица была умна, но не могла предугадать неизбежное. Люди, приехавшие в такую глушь, знали, на что шли. У них были машины и винтовки, собаки и скутеры. Сложно назвать это охотой, скорее стоит говорить об этом как о преднамеренном, спланированном убийстве. Трусость. Грязь. Позор. Эти браконьеры ничего не знали ни о тайге, ни о людях, которых кормит эта земля, ни о звере, который на ней обитает. Варвары, про которых писать тошно, не то что встречаться с их непроглядной глупостью и нереализованными амбициями. Обезьяны, пропахшие жиром и копотью, похожие либо на сигаретный бычок у метро, либо на пивную бочку с перебродившим пойлом. У них нет совести, а вместо сердца — дешевая реплика, пародия на мышцу, разгоняющую кровь по организму человека.

Раздался рев двигателя. Звук, непривычный для дикой местности. Первая деревня находилась примерно в трехстах километрах от места, где браконьеры оставили свой внедорожник. Ни одна живая душа не решилась бы внезапно зайти в эти заповедные места, для того чтобы пособирать грибы или ягоды на ужин. Дальше машине не пройти. Пришлось спешиться и спустить собак, здоровых крепких лаек, воспитанных, конечно, местными умельцами, но купленных бездарными дилетантами, едва отличающими гончую от легавой. Промысловики питают искреннюю ненависть к этим людям. Они приходят в леса, считая их площадками для игры в гольф. Нелепые неловкие движения, потерянные жадные взгляды и тугие кошельки. Разрастаются, как сорняки на огороде, и, главное, не умирают от отравы — остается только выкорчевывать, драть руками.

Двое мужчин, на вид лет сорока-пятидесяти, следили за убегавшими псами. Один, самый жирный и сальный, едва стоявший на ногах-трубах, теребил в руках охотничий нож с важным видом и наглаживал свою козлиную бородку на рыхлом лице. У него были совершенно поросячьи черты, даже уши слегка закручивались на концах. Еще немного — и он бы захрюкал и захрапел, как здоровенный амбарный хряк. Другой, чуть пониже, еле держался на щуплых ногах, чтобы его не унесло по ветру вместе с семенами одуванчиков. Дохлый, как недокормленный общипанный петух, мужик дергал головой и сипел что-то толстому на ухо, хватаясь за новенький навигатор. У него постоянно дергался глаз, а когда он открывал свой узкий рот и что-то пытался внушить толстому, то оплёвывал его жирную рожу. Парочка выглядела совершенно анекдотически, однако настроена была серьезно. Пусть мозгов у них было меньше, чем у пришибленной мышеловкой мыши, но снаряжение и оружие они имели приличное, к тому же собаки им достались отменные.