В тягучем вопросе чудится проверка, но мысли едва ворочаются, словно затянутые в трясину.
– Подаришь, значит заслужила. – Интерес не получается изобразить даже ради приличия. Все мои желания сосредоточены в пределах его тела.
Я вообще перестаю отдавать себе чёткий отчёт в происходящем.
Кажется, врезаемся в дверной косяк. На мгновение дух вышибает, но пустота тут же заполняется новыми прикосновениями и короткими поцелуями. Пытаюсь достать из его брюк концы рубашки и непонимающе ахаю, когда Раду решительно отводит в стороны мои руки.
– Забудь. Ты пьяная в стельку.
– Так воспользуйся, – шепчу еле слышно.
– Не сегодня, – отзывается он ещё тише. – Останься до конца хорошей девочкой.
Мне неохота, но спорить слишком ленно. Позволяю накинуть себе на плечи куртку. Ботинки обуть не получается. Я больше мешаю, чем помогаю. В итоге стукается лбами. Раду просит подождать у двери.
Порыв холодного ветра слегка отрезвляет, но хватает этого на пару мгновений. Аккурат до момента, когда Раду протягивает мне сонный рыжий комочек.
– Теперь тебе будет кому на меня жаловаться. Дашь ему кличку?
– Радик. – Утыкаюсь носом между кошачьих ушек. Пушистая шерсть щекочет лицо и пахнет молоком.
– От слова «радость»?
– От слова «Раду».
Пошатываюсь. Нехотя позволяю ему забрать у меня котёнка и вернуть рыжика в коробку. Наверное, сейчас так действительно лучше.
Впервые позволяю кому-то решать за меня, как лучше. Безоговорочно. С благодарностью.
Осознать как следует этот факт мне не дали. Раду запирает дверь, уводит меня в свою спальню, опускает на пол коробку и толкает на кровать. Спросить, значит ли это, что он пересмотрел степень моего опьянения, мне тоже не дают.
Как-то до обидного быстро стащив с меня платье, от которого я столько времени безуспешно пыталась избавиться, он накрывает меня одеялом и только затем ложится сверху.
– Будешь любить своего Радика?
– Уже люблю... – Даже сквозь алкогольный туман чувствую, как сердце ошибается, от такого правильного и желанного веса, вдавливающего меня в матрас.
– А меня?