— У меня лекция, — резко отвечаю ему я.
— Хочешь напишу записку от родителей?
Усмехаюсь.
— Я уже давно не в школе.
— Я знаю. Остин, давай просто поговорим.
— Если ты хочешь отговорить меня от подписания контракта, то зря теряешь время.
— Остин. Прошу. Это не займет много времени.
Отец устало смотрит на меня, и я сдаюсь. Плетусь за ним к его машине, сажусь в «Майбах» и устремляю взгляд в окно. От светившего еще вчера солнца не осталось ни следа. Небо снова затянулось серым полотном, а сильный холодный ветер с каждой минутой нагоняет на него все больше туч.
В полной тишине мы доезжаем до бургерной «Олмост», той самой, в которую я водил Лив. И той самой, в которую мы с Кейти ходим каждый месяц вот уже три года подряд. Эта бургерная ассоциируется у нас с мамой. Мы часто заходили сюда с ней после семейного уикенда. Под семьей я, конечно же, подразумеваю себя, Кейти и маму. Отец всегда был занят, так что я удивлен, что он привез меня именно сюда. Заходим в кафе, и отец направляется к «нашему» столику. Я сажусь напротив него, и мы оба молчим.
К нам подходит официантка, и отец озвучивает заказ:
— Две средних картошки фри, два соуса барбекю, двойной чизбургер без маринованных огурцов и двойной чили с курицей. Кофе или чай? — интересуется он, пока я смотрю на него широко-распахнутыми глазами. Он помнит, что я не ем маринованные огурцы? Какие потрясения еще ждут меня сегодня?
— Кофе, — хриплым голосом произношу я. — Двойной эспрессо без сахара.
— А мне апельсиновый фреш, — добавляет отец и складывает руки на столе.
Откуда он знает, что я всегда заказывал? Его никогда не было с нами. Этот вопрос и множество других вертятся на языке, но я не решаюсь их задать. Вместо этого я просто сижу, скрестив на груди руки, будто я ребенок, которого сейчас будут ругать за проказы.
— Твоя мама любила это место.
— Я в курсе.
— Помнишь, когда тебе было одиннадцать, мы приходили сюда и заказывали кокосовые панкейки с шоколадным соусом?
Я-то помню.
— Кейти всегда воровала у тебя шоколад, который оставался у нее вокруг рта, — продолжает отец. — Она упорно отрицала, что ела его.
Издаю смешок, вспомнив, как Кити-кэт и в самом деле это делала, а когда ее спрашивали «Кто тогда украл у Остина блинчик», она отвечала «Блинчиконям». Ей было восемь, и она уже тогда давала всем жару.