На вечеринке у Миллзов как всегда полно студентов. Все они подходят ко мне, чтобы поздравить с забитым мячом, но я лишь сухо киваю. В моих руках — стакан с какой-то бурдой. Впервые, наверное, за все три года обучения в университете. Но я по-прежнему тупо смотрю на него, так и не решаясь сделать глоток. Какой в этом смысл?
Сейчас алкоголь заглушит мою боль, а завтра я снова буду чувствовать ее. Да еще и в придачу к разбитому сердцу будет раскалываться моя голова. Если я не собираюсь на постоянке становиться алкоголиком и каждый день запивать боль, то смысла в этом стаканчике сейчас нет никакого. Ставлю его на журнальный стол и выхожу на улицу, в зону барбекю.
Здесь никого нет, все прячутся от дождя в доме. Подставляю голову к темному небу и закрываю глаза. Тяжелые капли полностью покрывают мое лицо, стекая вниз, пока я пытаюсь вдохнуть полной грудью. Но ничего не выходит. Из моих легких словно пропал кислород. И я вот-вот задохнусь.
— Хочешь поговорить? — слышу голос Джейка рядом и, открыв глаза, поворачиваюсь на звук.
И что я ему скажу?
Звучит омерзительно.
— Не о чем говорить.
Джейк пристально на меня смотрит, а затем встает рядом и смотрит прямо перед собой.
— Когда я узнал, что Элизабет мне изменила, то думал, что не переживу. Так сильно у меня болело сердце. Будто его вытащили, навтыкали в него кучу иголок в стиле кукол-вуду, и запихали обратно, — неожиданно признается Джейк. Не думал, что он решит заговорить об этом. Обычно он улыбается, делая вид, что ему на все плевать, и у него все, как он говорит, «на мази». — Я стал винить в произошедшем себя. Стал прокручивать в голове наши последние месяцы и понял, что мы отдалились друг от друга. Я перестал делать ей сюрпризы или говорить комплименты, но… но ведь она могла бы поговорить со мной, да? Сказать, что ей не хватает моего внимания. Зачем сразу бежать в койку к другому? Ну, это метафорически, конечно, — фыркает он. — Ведь она была с ним в моей койке. Я, кстати, ее сжег, когда переезжал из квартиры в дом. Горело так, что соседи вызвали пожарных.
Друг усмехается, и я присоединяюсь к нему. Хотя сейчас нам обоим не до смеха.
— Мне жаль, Джейк. Я не понимаю, почему она так с тобой поступила.
— Я тоже не понимаю, Ос. Но нас уже не спасти, а вас еще можно.
Молча стою и смотрю в темноту. С момента игры прошло уже два часа, и на улице успело стемнеть. Зона барбекю подсвечена лишь светом установленных на лужайке маленьких фонариков, которые тускло освещают лишь этот самый газон, по которому распрыскивают воду разбрызгиватели.
— Братан, просто поговори с ней, — нарушает молчание Эванс.
— Джейк она поверила. Поверила в то, что я это сделал.
— Сделал что?
— Элисон.
Друг удивленно вскидывает брови.