Мировое правительство

Рейс местных авиалиний летал каждый день. Небольшой самолет мест на тридцать напоминал старую сельскохозяйственную технику для опыления полей, летавшую на малой высоте, а лопасти его винтов казались частично проржавевшими. Салон был почти пустой, но когда это корыто с крыльями мягко приземлилось на короткую, пыльную полосу на расчищенном от кустарников куске земли, Джек обратил внимание, что в обратную сторону на том же маленьком аэродроме без здания аэровокзала выстроилась длинная очередь желающих добраться в столицу — казалось, что мест в самолете для всех них не хватит. Некоторые женщины — яркой внешности, в несуразно цветастой одежде, соответствовавшей их представлениям о моде и стиле, стройные, как и большинство молодых кениек, имели огромные, на взгляд западного человека, почти безобразные дыры в ушах — в них была вырезана примерно половина от всей мочки уха. Еще у одной женщины, уже в солидном возрасте, на ее длинную, вытянутую, как у жирафа, шею было нанизано несколько широких медных обручей — вероятно, она принадлежала к народности мурси, с юга Эфиопии.

Деревня масаев, куда уехал Доменик, находилась всего километрах в двадцати от аэродрома. GPS в смартфоне Джека принимал сигнал спутников, и у него даже мелькнула мысль пройти путь пешком — часа четыре бодрой ходьбы по проселочной колее, не больше. У него с собой был рюкзак с водой и снеками, на ногах — удобные треккинговые ботинки. На всякий случай он спросил об этом служащего аэродрома, пожилого темнокожего абиссинца. Тот сначала посмотрел на странного белого с удивлением, а затем засмеялся, обнажив свои редкие, желтоватые зубы. На английском он говорил быстро, но с акцентом и делая много ошибок.

— Белый мистер хочет шутить. Идти пешком — да, да, это хорошо. Станете вкусным обедом для льва, он сейчас, во время засухи, как раз сильно хотеть есть. Да-да, если льва — это хорошо, потому что эти мерзкие гиены будут грызть вас намного медленнее и больнее…

На рынке местной деревушки, подкрепившись парой больших сладких плодов манго, Джек нашел водителя ржавого внедорожника, который запросил за поездку четыреста долларов, понимая, что у белого американца такие деньги явно водятся, а другого выхода у него нет. Не без труда сбив цену до трехсот, Джек сел в кабину с потемневшей обивкой, пахнущей потом и чесноком. Дорога была ужасной, но зато водитель оказался общительным, всю дорогу охотно делясь секретами психологии отношений с африканскими женщинами. Джек из вежливости слушал и кивал, в какой-то момент обратив внимание на двух необычных мух, все это время спокойно летавших по салону. Они были чуть удлиненными и совершенно прозрачными.

— Мухи цеце. Вообще-то их много на юге, а здесь они появляются редко — только в это время года.

Водитель притормозил и придавил обеих мух пальцами о стекло. Джек знал, что укус мух цеце вызывал фатальную сонную болезнь, в прошлом уносившую в Африке миллионы человеческих жизней каждый год.

— Бояться не надо. Сейчас эти мухи не опасны, как были когда-то. У моего прадеда от них вымерла целая деревня. Люди сначала переставали спать, затем становились злыми, ругались и дрались друг с другом, а потом шли домой, ложились и засыпали на неделю. Когда их пытались будить, они просили их не трогать и спали дальше. Потом в какой-то момент у них начиналась лихорадка, и еще через день они умирали. Но сейчас таких случаев в деревнях почти не бывает. Куда хуже, чем эти мухи, комары, малярия. У меня от нее недавно умер маленький племянник. Я сам болел малярией в детстве и чуть не умер. Потом я еще переболел ею пять раз. Но каждый раз было все легче. Когда я болел ею в последний раз, этой весной, я был в поле и даже не прекратил работать, только на ночь принял таблетку хинина. Осторожно!!!

Водитель резко ударил по тормозам. Джека, слегка задремавшего под мерный рассказ водителя на переднем сиденье, резко тряхнуло, и он, не пристегнутый, ударился лбом о лобовое стекло — к счастью, не сильно.

— Бегемот. Эти черные туши всегда неожиданно перебегают дорогу. И они вообще не боятся машин. Нам повезло, что мы разминулись с этой тварью. Опаснее бегемота зверя нет.

— А как же львы, леопарды?

— Львы нападают на людей, только если они голодны или ранены. А если человек — это воин-масай, в красной одежде, высокий, с копьем в руках, — то лев унесется прочь от одного его вида, как до смерти испуганная домашняя кошка. Леопард — ночной зверь. Днем спит в тени, в листве, на дереве. Этот зверь еще благороднее и привередливее, чем лев. Человеком он просто побрезгует. А бегемот — самое злое животное. Затопчет любое животное размером меньше него самого только ради забавы.

— А слоны?

— Слон — это самое умное животное. Они — как люди, даже хоронят своих. Слонов надо уважать, и тогда они тебя не тронут.

Средняя скорость движения по разбитой грунтовке, то и дело превращавшейся в бездорожье, была очень низкой, но часа через два они все-таки достигли нужной деревни. Она была небольшой — всего тридцать или сорок низких круглых хижин, а посреди — некое подобие центральной площади. Рядом с ней находился огороженный загон, в котором лежали или сидели штук десять коров, тощих, как скелеты. Джек заметил вдали нескольких высоких худых мужчин в красной одежде. Около костра сидели две юные, но уже вполне созревшие девушки, одетые только в некое подобие юбки, скорее напоминавшей набедренную повязку. Груди были маленькими, но упругими на вид, в их сильно проколотых ушах висели целые гроздья разноцветных сережек, а руки и плечи частично покрывали татуировки. При приближении Джека громко залаяли собаки. Подойдя к мужчине, сидевшему недалеко от девушек (про себя отметив, что в этой стране даже коренные жители, к счастью, говорят по-английски), Джек сказал, что ищет Доменика из Найроби. Мужчина едва поднял голову — так, словно белые американцы только и делают, что ниоткуда появляются в этой дикой глуши, — и махнул рукой в сторону одной из хижин на краю деревни, почти скрытой за деревьями, у самого гребня небольшого холма. Джек направился туда и вскоре почувствовал, что кто-то крепко схватил его за руку. Это был невысокий подросток с коротким ежиком волос на голове и резко выступающими костями плечевых суставов. Он держал в руках плетеные побрякушки. Когда Джек покачал головой и мягко отстранил его, тот, с трудом выговаривая английские слова, стал тыкать в него чем-то. Это был большой зуб-резец льва на нитке.

— Двадцать долларов, маса. Всего двадцать. Это приносить большую удачу охотнику.

Джек отдал банкноту мальчику, положив сувенир в карман, но уже через минуту пожалел об этом. Только что пустынная, тихая улочка между хижинами вдруг наполнилась кричащими, атакующими его мальчиками, тыкающими в него предметами для продажи. Их было человек шесть, через минуту стало больше десяти. В конце концов Джеку пришлось уже кричать на них во весь голос, чтобы они оставили его в покое.

На шум вышли несколько взрослых, и одним из них был Доменик, которого Джек узнал по городской рубашке, полурасстегнутой, с обвязанными вокруг тела краями, и очкам в толстой оправе. Тот тоже понял, кто перед ним.

— Эй, здорово, брат. С приездом. Я попрошу, чтобы тебя встретили как подобает.

По древнему обычаю масаев, всех дорогих гостей деревни, уставших с дороги, которым надо было восстановить силы, угощали деликатесом: приводили самую крупную корову, надрезали ей яремную вену на шее и подставляли чашу. Она наполнялась горячей булькающей кровью животного буквально за несколько секунд, после чего рану на шее коровы залепляли чем-то похожим на кусок жевательной смолы и отводили ее обратно в стойло. Сама корова при этой процедуре ни на миг не теряла свой спокойный, даже сонный вид. Джек смог лишь пригубить этот кровавый напиток, кивнул в благодарность, после чего передал чашу кому-то из подростков, который проглотил ее содержимое несколькими жадными глотками. В хижине его угостили суховатыми, почти безвкусными мучными лепешками, которые он запил теплым молоком.

— Дела здесь идут не очень хорошо, брат. Засуха — самая сильная за последние лет пятнадцать. Если бы не еда, которую я привез, самые маленькие дети уже начали бы умирать от голода. Местные ждут дождя уже больше недели, но он все не начинается.