Еще труднее, чем войти, оказалось выйти из нескончаемой экзальтированной толпы молящихся, наполнявших площадь. Джек в какой-то момент почувствовал, что его кто-то настойчиво тянет вниз за руку. Небольшая девочка лет семи с заплетенным пучком черных волос и горящими любопытными глазками что-то хотела ему сказать. Джек присел, и это маленькое чудо быстро зашептало ему на ухо по-испански:
— Мистер, hello! Вы должны на Нее посмотреть. Да, это важно, важно!
Девочка привела его в небольшой церковный магазин рядом с площадью, за прилавком которого работала ее мама. При виде Джека женщина улыбнулась (очевидно, светловолосые иностранцы оказывались в магазине нечасто). Она протянула ему небольшую икону которая помещалась в ладони. Образ Девы Марии был выполнен неправдоподобно тонкой, изящной серебряной вязью, ее одеяние покрывал слой зеленого малахита с множеством блестящих маленьких изумрудов. Все это искуснейшее великолепие стоило весьма дорого. Женщина сказала по-испански, что этот спасительный образ Мадонны в самый тяжелый момент обязательно принесет удачу. В этот день Джек точно не собирался покупать никакие сувениры, но образ был столь великолепен, что он не смог выпустить его из рук.
Наконец, вырвавшись из толпы, он направился пешком в сторону проспекта Реформ. Идти пришлось часа полтора быстрым шагом, ориентируясь по навигатору, так как улицы в центре Мехико то и дело непредсказуемо и прихотливо изгибались. Джек поочередно оказывался то на оживленных проспектах с толпами людей, большей частью подростков или родителей с детьми, то в совершенно тихих пустых дворах и переулках, кажется, не изменившихся за последние лет сто.
Чем ближе к центру, тем чаще ему встречались по пути высокие трехметровые чучела — дамы в белых платьях и грациозных шляпках, одетые по высокой светской моде столетней давности, на деревянных шестах, с ужасными ухмыляющимися черепами вместо женственных лиц, своей загробной «красотой» символизировавшие наступление праздника. Жители Мехико называли их Катринами — в честь рисунка мексиканского художника, создавшего этот образ в начале прошлого века, очевидно, находясь под воздействием наркотических средств. Место, где Джек должен был остановиться на ночлег, находилось недалеко от роскошного барочного здания театра Мехико, в квартале от дорогой многоэтажной гостиницы «Хилтон». Прямо напротив располагалась обширная площадь, буквально каждый квадратный метр которой был занят лотками торговцев, разложенными прямо на земле. Пешеходы не могли пройти по широкой улице, частично перекрытой полицией и заполненной плотным потоком велосипедистов, поэтому были вынуждены идти через площадь прямо по разложенным товарам, вызывая крайнее неудовольствие и ругань продавцов. Вся эта картина походила на Вавилонское столпотворение, хотя до начала основного действия оставалось немало времени. Апартаменты представляли собой большое неуютное помещение с несколькими комнатами. Очевидно, обычно они предназначались не для одного человека, а для большой компании — в каждой комнате стояла широкая кровать, на которой могли бы поместиться как минимум три человека. Получив ключи от хозяйки, кажется, ждавшей его с самого утра, Джек проверил интернет-связь — к счастью, сигнал был вполне устойчивым. К семи вечера должны были доставить оружие из магазина. Курьер задержался, но передал все в сохранности. Он попросил пятьсот долларов сверху, сказав, что ему якобы пришлось откупаться от полицейского, но Джек просто вежливо и без церемоний выпроводил его за дверь. Стемнело. Шум от проспекта становился все громче — в ход теперь пошли барабаны, трещотки и трубы. Время от времени все здание как будто вздрагивало от очередного мощного залпа петард. Джек подумал, что, наверно, именно так выглядит преисподняя — с адским шумом, нескончаемыми толпами новоприбывших грешников и бесконечным страхом перед тем, что ожидает тебя в самом ближайшем будущем.
Около восьми на мессенджер пришло новое сообщение. Электронный адрес был скрыт сервером-зеркалом, а на месте фотографии отправителя сияла добрая ухмылка Катрины. Сообщение было кратким:
— Добро пожаловать в Мехико! Ромео следует за Джульеттой. Пьеса продлится до полуночи!
Внизу шли реквизиты счета в интернет-банке, которые Джек уже видел в первом ролике.
К сообщению был приложена фотография. На ней была спина Дайаны с глубоким крестообразным, кровоточащим шрамом в районе левой лопатки. Фотография была подписана крупными буквами The First Cut — страшная игра слов, которая обозначала и «первую сцену из фильма» на жаргоне кинематографистов, и лучшую часть вырезки у мясников, и буквально — «первый порез».
Джек трясущимися руками набрал телефон полковника Уорти. Если АНБ причастно к похищению, то он был теперь готов обсуждать любые условия. Рабочий день в Вашингтоне, в котором было на два часа больше, уже закончился, и никто не брал трубку. В полицию Мехико обращаться было уже поздно. Оставался только адрес, по которому был записан видеоролик.
Джек аккуратно спрятал под одежду оружие, надел поверх плотную куртку и кепку, чтобы как можно меньше выделяться в толпе. Здание по нужному адресу находилось примерно в получасе ходьбы, в самом центре, в нескольких кварталах от высокой стелы, увенчанной огромным позолоченным ангелом посреди проспекта Сокало, современной главной артерии Мехико. На часах было уже полдесятого: время текло быстрее, чем когда-либо в жизни Джека. Он вышел на улицу. Поток людей в сторону центра был уже настолько плотным, что, казалось, не нужно даже передвигать ногами — по полубезумной людской массе можно было просто плыть. Через какое-то время течение вынесло Джека на ровный, как стрела, проспект Сокало, на котором уже началось основное шествие. Людей собралось, кажется, уже десятки тысяч — правда, практически никто из них не был похож на человека. Чтобы не выделяться, Джек подошел к одной из девушек с красками в руках, сунул ей сто песо и попросил быстро привести его в хоть немного «праздничный» вид. Девушка понимающе кивнула, спешно нанесла на его щеки белила, подвела густыми тенями глаза и затем синей краской дорисовала на висках и щеках что-то вроде контура театральной маски — на весь макияж ушло не больше пяти минут. Джек старался продвигаться в толпе как можно быстрее, но это было практически невозможно: сделав несколько шагов, он то и дело утыкался в кого-то, после чего людей приходилось физически раздвигать руками. «Они», его таинственные преследователи и похитители, безусловно, откуда-то знали, что Джек в Мехико, но вряд ли могли следить за ним в такой адской суматохе, а также наверняка не знали адрес, по которому он направлялся. Джек продвигался через толпу, наряженную в монстров и мертвецов, кажется, уже целую вечность, но упрямый позолоченный ангел на постаменте стелы не особенно приблизился.
Внезапно кто-то крепко схватил Джека за руку. Он обернулся и увидел перед собой иссиня-белое лицо с выступающими желтыми клыками, которые, казалось, были готовы впиться в него. Но это оказалась просто девушка. Джек отдернул ее руку, но его тут же схватили за локти двое крепких парней. Один был во фраке и тоже с накладными клыками, второй — одет в циркового клоуна из мрачных фантазий Стивена Кинга. Всего окруживших его было четверо или пятеро, они вместе, смеясь, подхватили и начали кружить Джека так, что у него замельтешило в глазах. Он резко оттолкнул кого-то из этой компании, в ответ его схватили сзади. Одна из двух гранат, которые он привязал к поясу под курткой, упала, с гулким железным звоном ударившись об асфальт. К счастью, чека на ней была надежно закреплена. Окружившие Джека остановились, озадаченно посмотрели на гранату, но, видимо, приняли ее за карнавальный реквизит, глупо рассмеялись, а затем предложили сделать с их компанией групповое селфи. Джек огляделся, убедившись, что никто вокруг не заметил происшедшего, аккуратно поднял гранату и стал решительно продираться дальше. Уже недалеко от стелы стройная девушка в пышном белом платье невесты с синим лицом, изуродованным макияжем с глубокими рваными шрамами, но при этом с красивыми страстными глазами и накладными ресницами нежно прижалась к груди Джека и глубоким чувственным голосом попросила поцеловать ее в губы. Джек увернулся от ее объятий и затем вгляделся в экран смартфона. Навигатор показывал, что он уже недалеко от цели — здание с нужным адресом стояло в глубине, по левую сторону проспекта. Он наконец вынырнул из безумной ряженой толпы и бегом направился к нужному дому. Это было большое многоэтажное здание с широким фасадом, окна которого практически не горели. Со стороны улицы ступени вели к входу в небольшой банк; ближе к углу здания находился продуктовый магазин — и везде двери были закрыты наглухо. Джек обошел здание с другой стороны, обнаружив там еще один вход с железной дверью без вывески. На проспекте невдалеке продолжали почти без остановки греметь петарды. Джек отошёл метров на двадцать, вынул чеку и затем аккуратно, словно проходя последнюю базу в бейсболе, бросил гранату в сторону порожка двери, немедленно бросившись на землю. Раздался взрыв — намного более громкий, чем Джек ожидал. Где-то вдалеке завыли одновременно сразу несколько автомобильных сигнализаций. Через пару секунд он поднял голову. Со стены со всех сторон осыпалась штукатурка, дверь все еще висела на петлях, но ее край превратился в покореженный кусок железа, через который можно было проникнуть внутрь.
Первый этаж помещения представлял собой коридор с голыми стенами, где на полу валялись пустые банки из-под пива и пластиковые бутылки. Сняв пистолет с предохранителя, он поднялся по лестнице и понял, что попал по правильному адресу. Второй этаж был оборудован под небольшую студию, по полу тянулись провода, а светло-коричневый цвет стен был точно таким же, как в видеоролике. Однако во всем помещении не было ни одной живой души. Его последняя надежда рассыпалась.
Спустившись по лестнице, он вяло побрел к выходу. В голове было совершенно пусто. Его замысел в стиле фильмов о Джеймсе Бонде оказался абсолютной глупостью. Дайаны и ее похитителей в здании не было, да и, наверное, быть не могло. Отодвинув дверь, Джек вышел на улицу, и первое, что он увидел, было застывшее удивленное лицо полицейского. Невысокий пожилой сухощавый человек в черной форме внимательно смотрел на него. Джек успел спрятать пистолет под куртку, но полицейский все равно остановил его и приказал встать лицом к стене, чтобы обыскать его. Джек сделал удивленное лицо, пожал плечами, безразлично кивнул, послушно поднял руки, но тут же изо всех сил толкнул полицейского так, что тот полетел кубарем на землю, и бросился бежать. Мысль о том, чтобы воспользоваться своим пистолетом и ранить ни в чем не виноватого человека, даже не пришла ему в голову. Сейчас в ней мелькали школьные воспоминания об отчаянных забегах с футбольным мячом к линии тачдауна соперников, прочь от защитников. До спасительного угла здания было метров тридцать — ему нужно всего-то несколько секунд. За спиной, откуда-то снизу, вдруг раздался ровный сухой треск и затем еще пара одиночных выстрелов: полицейский явно стрелял из положения лежа. До угла оставался лишь шаг, когда левую руку, чуть ниже плеча, чем-то на секунду сильно обожгло, а затем она тут же стала мокрой. Завернув за угол, Джек продолжал бежать изо всех сил и лишь через несколько минут, пролетев около пяти кварталов, наконец остановился. Боли не было, в теле было только ощущение дикого возбуждения от безумного всплеска адреналина, но рука как-то странно тянула вниз. Выбравшись на светлое место, он снял куртку и осмотрел рану. К счастью, пуля лишь слегка задела его, след от нее был поверхностным, неглубоким, но рана все же сильно кровоточила. С помощью лежавшего в кармане небольшого швейцарского ножа он отрезал нижний кусок майки и из этого лоскута кое-как сделал себе перевязку. Через пару минут кровотечение почти прекратилось.
Свернув и пройдя еще несколько кварталов, он услышал вдали звук бегущих ног и понял, что погоня еще не закончилась. Джек выбросил в мусорный бак теперь уже не нужный пистолет и снова побежал — петляя, но на этот раз не бесцельно, а по направлению к карнавальному шествию. Через несколько минут он нырнул в него, слился с толпой, предварительно сбросив куртку и кепку, по которым полицейский мог бы его издали узнать. Его разодранная майка, голая перемотанная рука с окровавленной повязкой и остатки грима на лице на фоне полчища вурдалаков и монстров казались скромным любительским реквизитом и не могли ровным счетом никого удивить.
Дойдя до следующей площади, Джек свернул в боковую улицу, бывшую частью старого исторического центра, со зданиями колониального периода. Здесь тоже толпилось немало людей, но они просто не торопясь прогуливались. На третьем, верхнем этаже старинного дворца, на ярко освещенном балконе, певец, одетый в белую рубашку с бабочкой, бархатным баритоном исполнял в микрофон лирические мексиканские баллады, внизу собралась большая группа людей, внимающих ему. Прямо напротив дворца, в глубине, за резными воротами и небольшим садом, светился фасад церкви. Джеку было некуда идти. Он остановился посреди улицы, увидев, что уличные часы показывают уже почти одиннадцать вечера. На мессенджере высветилось новое сообщение. На фото адресата значился тот же ухмыляющийся череп Катрины. К сообщению была снова прикреплена фотография, но уже другая. Это была снова Дайана со спины, в той же позе. Порез на ее левой лопатке был теперь залеплен пластырем. Ее голова была бессильно опущена вперед, а вокруг шеи была обвита толстая веревка. Надпись под фото на этот раз гласила: «Один час, и мертвых этим вечером станет больше. Hurry Up, bro! (Торопись, дружище!)». Джек ответил сообщением, что согласен на все, что угодно, и умоляет их не делать этого. Ответа не последовало. Он написал, что завтра же раскроет им свой код. Снова никакой реакции. Если это была ловушка АНБ, то они бы добились своего. Но отсутствие ответа говорило о том, что спецслужбы в данном случае могли быть и ни при чем. Джек не знал, что ему делать дальше. Судорожные конвульсии тихо сотрясали его тело. Не понимая, что происходит, словно в кромешной тьме, он побрел в сторону освещенного барочного фасада. В церкви было тихо — лишь несколько людей молились, сидя на скамьях в просторном помещении, не обратив на вошедшего Джека никакого внимания.
Он присел, сжав кулаки от бессильного отчаяния. Ему уже было все равно, что будет в этой жизни дальше. Он проклинал тот день, когда они с Биллом написали ядро этого проклятого кода. Они хотели освободить человечество, а поплатились за это жизнями. И ничего уже поправить было невозможно. Если бы он не выбросил пистолет, то, возможно, приставил бы его себе к виску и спустил курок. Хотя нет, религия строго запрещает самоубийство, но остановило бы это его? Точно он не знал.
Джек поднял глаза, щипавшие от слез. Прямо над ним, на стене собора, был написан все тот же образ Святой Девы Марии Гваделупской. Ее спокойный лучистый взгляд из-под зеленой накидки смотрел так же, как и на магическом образе, который Джек видел днем в соборе. Он вспомнил девочку, затащившую его в магазин, потом купленную им икону с изумрудными каплями на одеянии Девы. Он хотел подарить этот образ Дайане. Но он ее уже никогда не увидит.
— Пресвятая, Пречистая Дева, молю тебя, помоги. На тебя одну всей душой уповаю.
Джек подумал, что в старости он мог бы стать монахом или священником. Глаза Богородицы смотрели на него ясно, спокойно — так, словно это был взор любящей матери. Был странный, разительный контраст между ужасом и безвыходностью положения и блаженным спокойствием, которое, казалось, источал этот образ.
ebooksa