Джек взглянул на себя в зеркало. Да, пусть тоже наполовину мальчишка, но все же куда более серьезный и ответственный, чем та развеселая компания на фотографии. Правда, и время стало другим. Более технологически развитым, но в то же время и совершенно непредсказуемым. Биржевые котировки компаний — технологических гигантов вдруг взлетали до небес и так же неожиданно резко падали, словно температура больного во время тропической лихорадки. Никто не понимал, откуда поднимается одна огромная волна, и в какой момент, а главное, из-за чего резко опускается другая. Кажется, что всей этой стихией — хаотическим перемещением по миру десятков триллионов долларов: из сырья в облигации, оттуда — в акции, опционы, фьючерсы, а затем обратно в наличность, но уже в гораздо большем, с наращенной прибылью объеме — не могла не управлять огромная невидимая рука, сообразно неведомым, известным и понятным только ей одной правилам. Большинство трейдеров мира, миллионы маленьких игроков пытаются изучить, понять логику действий этой загадочной, почти вселенской силы, предугадывать их, чтобы делать на этом большие деньги. Однако всякий раз, когда какой-то мелкий игрок вдруг быстро обогащался и начинал разглагольствовать о том, что он понял нечто сакральное, а именно то,
Размышления Джека прервал упрямый звонок Вернера по скайпу. Новая компания Джека, зарегистрированная в Швейцарии, прошла наконец все необходимые контрольные процедуры (на что ушло почти сто тысяч долларов оплаты часов дорогих квалифицированных юристов). Джек был ее главным владельцем. В отличие от американского юридического лица, деятельность компании теперь могла быть совершенно конфиденциальной и к тому же подпадала под самый льготный режим налогообложения. Вместе с оригиналами апостилированных нотариусом учредительных документов Джек также получил от Вернера бутылку отменного шампанского с двумя баночками иранской черной икры. Швейцарские юристы и банкиры всегда умели жить стильно и со вкусом. Джек поставил этот подарок в холодильник, дав себе зарок отпраздновать успех не раньше, чем Билл вернется домой, а продажи их компании составят хотя бы несколько миллионов долларов. Его желания были не заоблачными, но даже и они казались сейчас почти фантастикой.
Следующим шагом было необходимо получить патент на изобретение, а затем разработать линейку продуктов на его основе. Получение патентов было делом небыстрым: патентное бюро в каждом случае должно удостовериться в двух ключевых качествах патентуемого продукта — его новизне (отсутствии близких зарегистрированных аналогов, причем не только в этой стране) и его
Одной из линий защиты Джека могло быть предание ситуации его преследования гласности. Он уже опубликовал несколько постов на эту тему (естественно, не называя никаких имен, а лишь описав ситуацию в общих чертах) на форумах программистов бостонских университетов, встретив горячую поддержку коллег. Ему внушало надежду то, что ситуация, когда всесильное государство со своими тайными спецслужбами контролирует все и вся, сейчас, в эпоху стирания национальных границ в сфере информации, не могла быть совсем непреодолимой. Однако поддержки только знакомого ему IT-сообщества тут явно было недостаточно. Надо было достучаться до всей свободной молодежной элиты страны.
Дайана, журналист по основной профессии, дала ему контакт одного из самых читаемых блогеров студенческого сообщества всего Восточного побережья. Парня звали Дэвид, он жил и учился в Нью-Йорке, а каждый его пост на Facebook или Twitter ежедневно читало более полумиллиона человек, причем из самой «продвинутой» молодежной аудитории.
Они договорились встретиться в шумном, веселом ресторанчике на 42-й улице, неподалеку от Таймс-сквер, сердца Большого Яблока, как любовно называли свой город жители Нью-Йорка. В конце октября было уже прохладно, но бурлящий драйв, всегда до краев наполнявший этот город, погода нисколько не охлаждала, скорее, даже наоборот. Если площадь с Триумфальной аркой в Париже показалась Джеку сакральным центром всей старой Европы, то Таймс-сквер с ее бесконечными щитами неоновой рекламы огромных размеров, клокочущей жизнью все двадцать четыре часа в сутки, с красными двухэтажными автобусами с туристами и длинными рядами желтых такси была центром, энергетической пуповиной всего Нового Света западнее Атлантики.
Дэвид опоздал на их встречу на полчаса, но даже не извинился — видимо, в этом громадном городе, с вечными пробками на Манхэттене в часы пик непунктуальность была в порядке вещей. Дэвид помимо активной и невероятно успешной блогерской деятельности одновременно писал еще и две большие книги: исторический роман о первых переселенцах из Европы на американский континент, а также комедийную пьесу о современной жизни молодежи в социальных сетях для постановки на Бродвее. Они были одногодками с Джеком и даже чем-то похожи друг на друга внешне. Дэвид явно любил пофилософствовать — о жизни вообще и о литературе в частности.
— Знаешь, как бы я определил, что такое великий писатель? Чем Джойс, Маркес или Хемингуэй отличаются от обычных людей, строчащих что-то на пишущих машинках или ноутбуках?
Джек лишь помотал головой.
— Я думал об этом, но мне долго ничего не приходило в голову, пока я не подобрал простое определение, понятное даже ребенку. Великий писатель — это человек, который может ярко, вдохновенно и увлекательно описать то, как он, проснувшись сегодня утром, пописал в туалете. Помнишь, как Маркес начинает повесть о полковнике, которому никак не придет письмо от правительства, рассказом о том, как тот заваривает оставшуюся последнюю половинку ложки кофе своей жене? Ничего проще, лучше и точнее этих строк в истории литературы не было написано.
Дэвид помешал ложкой горячий ароматный кофе, который как раз принесла миниатюрная улыбчивая официантка. К счастью, кофе в нем было явно больше, чем на пол-ложки. Из динамиков доносилась одна из самых любимых песен Джека «Отель «Калифорния» группы Eagles, причем не в классической студийной, а в концертной версии, которая нравилась ему благодаря страстному, почти надрывному вокалу ударника Дона Хенли даже больше.
Джек рассказал Дэвиду коротко о ситуации, в которой он оказался. Разумеется, эта тема начинающего писателя и знаменитого блогера с ходу очень заинтересовала.
— Знаешь, мне это чем-то напоминает сцену из старого фильма «Профессионал» с Бельмондо. Когда спецслужбы зажали его в угол и должны были вечером прислать убийц к нему домой, он пригласил журналистов к своему подъезду, чтобы те вели прямой телерепортаж о том, как его будут убивать. Разумеется, в прямом эфире его никто не тронул. С помощью прессы ты хочешь сделать то же самое? Разумно. Но, с другой стороны, ты же помнишь, что этим он их в итоге только сильнее разозлил, и в конце фильма его все равно застрелили. Печальный финал.
— Пока мне не нужно, чтобы кто-то публиковал конкретные факты о моей истории. Это мы оставим на крайний случай. Я просто хочу начать широкий диалог в обществе о том, каковы границы допустимого вмешательства государства в частную жизнь людей, а также в инициативы предпринимателей. Мне сообщили, что все гиганты информационной индустрии сотрудничают со спецслужбами. Мне такое положение вещей кажется отвратительным. Надо положить этому конец.
— Слушай, а почему бы тебе лично не встретиться с Цукербергом, к примеру? Я как-то брал у него интервью, он очень адекватный и незаносчивый парень, я бы даже сказал, скорее скромный. Правда, сейчас он далеко, в Китае, — уехал в очередное турне по своей любимой Азии.
Джек и Дэвид еще несколько часов говорили обо всем, не заметив, как за окнами стемнело. Уходя, Джек подумал о том, что с Дэвидом он вполне был бы готов плодотворно сотрудничать всю свою дальнейшую профессиональную жизнь.
Джек не стал брать такси, подарив себе небольшую прогулку в этот вечер. Таких городов больше нет на свете. Он бывал в Нью-Йорке много раз начиная с раннего детства, и тем не менее ощущение от этого места было всякий раз не только ярким, но и немного другим. Нью-Йорк все время менялся, как сказочный калейдоскоп, позволяя открывать себя заново. Иногда это происходило из-за трагических событий, например терактов 9/11. Прошло уже столько лет, но волшебные здания-близнецы, когда-то подпиравшие небосвод, до сих пор жили в сердце каждого жителя города. «Когда закрываешь глаза, в темноте они светятся ярче всего», — сказал о них поэт. Спустя много лет на месте рядом с их фундаментом наконец-то построили новую, еще более высокую башню, с обзорной площадки на вершине которой открывался не сравнимый ни с чем вид на длинный прямоугольник Манхэттена с одной стороны и Гудзонов пролив с островами Эллис и статуей Свободы — с другой. Но очередь туристов в подземный мемориал памяти «Близнецов» почти всегда вдвое-втрое длиннее, чем количество желающих подняться на новую башню. Легенды — если это настоящие легенды — не умирают никогда.
Джек, не торопясь, с удовольствием, поднялся вверх по Пятой авеню, всегда празднично украшенной, к Центральному парку. Он поднял голову, взглянув на роскошную башню Дональда Трампа. Да, кто бы мог подумать всего несколько лет назад… Он любил Центральный парк и всякий раз, когда бывал в нем, обязательно находил небольшой кружок с надписью Imagine. Было страшной несправедливостью то, что человек, перевернувший мир в шестидесятых, оказался таким беззащитным перед пулями полоумного маньяка посреди города, в котором он всю жизнь мечтал жить… Центральный парк был хорош летом, но сейчас, когда уже темно и прохладно, там особенно нечего делать. По детской привычке он заглянул в огромный магазин игрушек, куда он всегда заходил с родителями. Во времена его детства это место казалось ему почти раем, сплошь заставленным огромными пушистыми собаками, детскими машинами с настоящим рулем и педалями, коллекциями солдатиков и многим другим. Сейчас в магазине стояли пластмассовые игрушки, детские управляемые роботы, бесконечные Play Stations и море различных гаджетов. Раньше здесь было куда приятнее и уютнее, но у каждой эпохи, конечно, свои достоинства… Он вспомнил, что Дайана собирала в детстве пушистых игрушечных медведей, и положил в корзину небольшого очаровательного китайского медведя-панду, словно с эмблемы Green Peace, улыбавшегося и державшего в лапах зеленый бамбуковый побег. Ей он, конечно, понравится…
Джек внезапно пошатнулся. При мысли о Дайане его мозг словно пронзила раскаленная игла. В глазах потемнело, к желудку подступил невыносимый приступ тошноты. Продавщица — невысокая азиатка — с тревогой посмотрела на него, поинтересовавшись, все ли в порядке. Джек лишь кивнул, вернул мишку на полку и опрометью выскочил из магазина.
Надо было что-то срочно предпринять. Он позвонил ей на сотовый, но тот оказался выключен, чего практически никогда не бывало. Кровь стучала в висках. Фары проезжающих мимо такси, фонари, освещающие Пятую авеню, словно слились в одну ослепляющую, бессмысленную полоску света. Джек проверил смс-сообщения, электронную почту, мессенджеры и все группы, где они состояли вместе. Никаких следов или сообщений. Хотя это еще ничего не значило: Дайана никогда не любила социальные сети, редко обновляла в них страницы или комментировала посты друзей — особенно теперь, когда ей и так приходилось каждый день работать по многу часов в Интернете.