— Сюжетов здесь сколько угодно, — сказал Володя.
Все были в сборе, когда они пришли в дом Колесниковых. Христофорова с мужем, Шитова тоже с мужем, а вот Зиновий Евграфович без жены.
— Долго вы! — посетовала Ираида Александровна. — Мы тут заждались вас. Давайте к столу.
Наталья потихоньку, чтобы не показать своего неумеренного любопытства, осмотрелась. Дом напоминал деревенскую избу. Просторная кухня с русской печью, — она же и гостиная. В углу, как во всякой деревенской избе, большой стол. Только вдоль стен не хватало лавок. На полу пестрые домотканые половики, в простенках — фотокарточки.
На печи, свесив ноги в валенках, сидела старуха. На вид ей было лет девяносто. Лицо маленькое, сморщенное, но глаза живые и какие-то острые. Видимо, старуха всех знала, кроме Натальи, поэтому внимательно и настороженно следила именно за ней.
Наталья, почувствовав на себе ее взгляд, поздоровалась. Однако старуха никак не реагировала на это.
Ираида Александровна подошла к печи, вытянула шею и прокричала старухе на ухо:
— Это Наташа, новая наша сотрудница, приехала из Ленинграда. Она с тобой здоровается.
— А! — сказала старуха скрипучим голосом. — Чего у ней ляжки-то голые?
Наталья натянула платье, стараясь прикрыть колени.
— Теперь такая мода, — опять прокричала Ираида Александровна.
Старуха махнула вялой рукой и убралась в угол.
— Это ее свекровь, — объяснил Володя Наталье. — Она почти совсем глухая с молодости и думает, что все тоже глухие, поэтому иногда такое ляпнет, что уши вянут!
Расселись вокруг стола. Ираида Александровна поставила на середину огромную сковороду с яичницей, сделанной на шкварках и с луком. Обнесла всех салатом. Были еще свежие помидоры, малосольные огурцы — лакомства, которые в Ленинграде в конце сентября уже редкость. Пили водку и десертное вино. Сначала, как бывает обычно в компаниях, где появился новый для остальных человек, держались принужденно, говорили о пустяках. Женщины о модах и ценах на рынке, мужчины о футболе и о политике. Наталья чувствовала себя стесненно, ей все казалось, что старуха с печи по-прежнему наблюдает за ней и вот-вот скажет еще что-нибудь такое, отчего будет стыдно. Спасибо Володе, он в меру своего умения и воспитания старался развлекать Наталью, ухаживал, без конца спрашивая, не положить ли чего-нибудь.
Разлили по третьей, и Зиновий Евграфович, взявши свою стопку (он почти не пил, лишь пригублял), поднялся. Теперь, в комнате с низким потолком, он казался высоким, крупным мужчиной. А может, такое впечатление создавалось от тесноты.
— Сегодня мы принимаем в наш коллектив Наталью Михайловну, — начал он, вертя стопку в руке. — Я почему-то убежден, что Наталья Михайловна войдет в наш коллектив полноправным его членом... Ну, а мы, товарищи, со своей стороны должны сделать все, чтобы ей понравилось у нас жить и работать. Предлагаю выпить за ее здоровье!..
— И за все хорошее! — добавила Ираида Александровна.
— Спасибо, — поднимаясь, сказала Наталья. Она была искренне тронута вниманием. — Постараюсь оправдать ваше доверие, Зиновий Евграфович.
— Вне редакции, — улыбаясь, проговорил он, — можете называть меня просто ЗЕТ!
Все засмеялись, и с этого момента исчезло напряжение, говорили уже перебивая друг друга, и Мария Павловна Христофорова, пошептавшись с мужем, предложила Шитовой спеть.