— Красиво ты говоришь, зятек. Так красиво, что заслушаться можно. А ответь мне: какие важные проблемы решает Татьяна, например? Нет у нее проблем, один ветер в голове. А если и есть, так вы с Клавдией за нее решаете...
Уж так случилось, что младшая внучка больше всех не угодила старику Антипову. Нельзя сказать, что он вполне доволен был и Натальей — профессия ни то ни се, сама мучается, к тому же еще это ее увлечение рисованием, нет чтобы научилась вязать или шить, а то сидит на чердаке, переводит краски, а замуж выйдет, кому это будет нужно?.. — однако в Наталье все-таки есть самостоятельность, она рано или поздно устроит свою жизнь как положено. Михаил тоже. Отслужит в армии, вернется, пойдет на завод... А Татьяна...
Школу кончила еле-еле, на тройки. Стыдно в общем-то, потому что условия были все, чтобы училась, но бог с ней. Не велика беда, что в институт не пошла. Однако работу-то могла бы найти настоящую! Так нет, в универмаг продавщицей устроилась. Срам!.. Старик Антипов специально ездил в этот универмаг, посмотреть, как внучка работает. Безделушками, оказывается, торгует в отделе сувениров. Покупателей мало, зато парни возле нее толкутся, телефончик выспрашивают, а она хоть бы тебе что — улыбается, заигрывает, смотреть тошно было старику Антипову на эту с позволения сказать «работу». Если бы не Наталья, которая заступилась за Татьяну, он устроил бы хорошую головомойку и самой Татьяне, и ее родителям. А зять уверяет, будто и она решает какие-то сложные проблемы, каких в свое время не решил он, старик Антипов. Нет и быть не может таких проблем, которые остались бы нерешенными после него, после тех людей, с кем он бок о бок прожил всю жизнь, с кем работал, строил это самое благополучие... А может, не следовало особенно стараться, выбиваться из сил?..
Конечно, если взглянуть на жизнь с большой высоты, сразу видно, что сделано много и необходимого, но если не забираться очень высоко, а посмотреть вокруг, чуть копнуть жизнь собственной семьи, получается какая-то ерундовина, словно все огромное, великое, чем жил народ, прошло как бы стороной, мимо, мимо их дома... Каждый живет сам по себе, все норовят разбежаться, никого не понимает старик Антипов (разве что зятя, да и то не всегда), никто не хочет понимать его, и эту безалаберщину, неразбериху выдают за сложности, которых будто бы ему и не понять!.. Какая там, к чертовой матери, сложность, если одна училась, училась, а работает без удовольствия, лишь бы день да вечер, замуж не выходит, детей, как положено, не рожает, почти четверть века прожила — шутка ли! — а все бесится, все дурью мается... Вторая вообще вертихвосткой уродилась: носится с дурацкой музыкой, хоть уши затыкай, когда приезжает, а разговаривает — не разберешь, на каком языке...
Большую, непоправимую ошибку совершил старик Антипов, когда согласился, чтобы Клавдия с Татьяной перебрались к зятю. (Хорошо еще, что Михаила не отдал!) Должен был он настоять, чтобы зять вернулся в дом, и не было бы теперь этого разброда, жили бы одной семьей, уж возле него-то Татьяна не выросла бы пустышкой, как и эти сувениры, которыми она торгует...
Но может, и позднее совершилась ошибка, когда зятя перевели в Ленинград. Уж тут-то он просто обязан был не позволить, чтобы они жили в казенной квартире, которую им дали. Ну, правда, он говорил об этом, однако не очень настаивал, радуясь тому, что все-таки поближе они теперь будут друг к другу. Нужно было идти в исполком, в райком партии, даже в горком... Зачем же занимать квартиру, если свой дом есть?..
Зять предложил сдать дом государству и получить большую квартиру, чтобы жить всем вместе, старик Антипов не согласился. Не для того ему хотелось жить общей семьей, чтобы оказаться в роли простого члена семьи или, не дай бог, в роли приживальщика. Он — старший и по праву до конца дней останется главой семьи, хозяином. Может, никто специально и не стал бы отнимать у него это право, так оно само отнялось бы. Здесь-то все на нем держится, как ни верти — дров ли заготовить, за керосином сходить, что-то подремонтировать, поправить или покрасить, везде нужны его руки, его умение и охота. А в квартире, где и вода горячая из крана, и отопление центральное, и газ, и баня в доме прямо, в такой квартире он невольно окажется не у дел... Когда мужчина не имеет в доме постоянного дела, он обязательно теряет свое положение хозяина. Оттого и пошла мода, что женщины стали верховодить: они-то в доме работают, а значит, имеют законное право на первый голос. Оттого же мужчины и стараются улизнуть из дому и пьют много. Все очень просто: совестливый мужчина не может сидеть дома напротив телевизора либо с газетой на диване, когда жена делает что-то, вот он и придумывает, что ему куда-то нужно, а там, глядишь, встретился с другим таким же совестливым... А когда собрались двое, третий найдется.
Нет, лучше он спокойно и привычно доживет свой век в доме, который построил своими же руками, доживет в труде, на правах хозяина и в заботах о Наталье и Михаиле. Ничего, что они взрослые, — он все равно всегда будет взрослее. А бог даст, женится Михаил после армии, выйдет замуж Наталья, правнуки появятся...
Ошибся старик Антипов, обманулся. Не захотела и Наталья жить с ним, умчалась. И хватает еще совести у нее писать, что, дескать, все хорошо, что довольна она...
Единственной радостью, отдушиной в одинокой и, казалось, бессмысленной теперь жизни старика Антипова был Жулик. Ласковый, преданный до самозабвения и все-все понимающий пес. Кто из людей, с тех пор как собака стала другом человека, хоть однажды не пожалел, что она не умеет разговаривать, не умеет помочь советом?.. Но, пожалуй, лишь тот, кто пережил настоящее одиночество, большую тоску, до конца понимает это. Понимал и старик Антипов. Может быть, больше других, потому что его одиночество не было обязательным, неизбежным, он не готовился к нему, надеясь, что доживет свой век в счастливом и многолюдном окружении семьи...
Он почти никогда не расставался теперь с Жуликом. Брал его с собой в магазин, на почту, когда ходил получать пенсию (не захотел, чтобы пенсию приносили домой), вместе они ковырялись во дворе, делали что-то в сарае. Впрочем, дел-то у них не было.
С работы в насосной пришлось уйти. Не по желанию или по настоянию начальства, вовсе нет. А после того, как по вине одного старика-пенсионера, сменщика Антипова, случилось несчастье: забыл он завести будильник, проспал и поэтому не отключил своевременно насосы. Емкости переполнились, мазут потек через края и залил всю станцию. Виновник, хоть никто не гнал его, сразу уволился, а за ним и остальные пенсионеры, поняв, что в несчастье повинна их старческая слабость...
Впервые за всю жизнь оказавшись не у дел, старик Антипов стал задумываться иногда, что жил он как-то однообразно, не замечал многого или просто отвергал за ненадобностью, а что-то важное прошло мимо... Не потому ли, оставшись один, он и не знал, куда себя деть?..
Времени было некуда девать, однако он просыпался рано, как просыпался всегда. Пил чай и бродил по дому, по двору, отыскивая хоть какую-нибудь работу. Не любил он возиться с деревом, не считал дерево за настоящий материал, но взялся делать наличники — и сделал! Да еще резные, точно затейливые кружева. Случалось, он поднимался и на чердак, где раньше Наталья занималась «мазней». Здесь стояло пыльное запустение, холод выморозил и запах красок. Перебирая как-то картины, старик Антипов нашел акварель, которая поразила его. Он долго, внимательно всматривался в пейзаж, в общем-то понимая, что не бывает таких сиреневых деревьев, домов, что и вода скорее не сиреневая, а синяя, серая, желтая, зеленая. И все-таки на картинке было все знакомо. Он кинулся к окну, стер пыль со стекла, чтобы лучше видеть, и тотчас догадался, что Наталья рисовала вид из этого окна: он узнал излучину реки, размытый в сиреневом тумане противоположный берег...
Он взял картинку и повесил у себя в комнате.
Регулярно, раз в неделю, старик Антипов ходил в цех. Он надевал парадный костюм, повязывал галстук, до зеркального блеска начищал ботинки. Пожалуй, он ходил бы и чаще, хоть каждый день — благо пропуск был пожизненный, — но тогда исчезло бы праздничное настроение, потому что слишком частый праздник уже не праздник, а будни. Сначала он бывал в цехе всегда по вторникам, однако скоро заметил, что его ждут: начальник цеха и парторг встречали, словно бы случайно, и сопровождали, как директора или главного инженера. Это не понравилось старику Антипову, и он изменил «расписание», стал приходить в цех в разные дни недели и в разное время.
А по вечерам они с Жуликом пили чай. Старик Антипов приучил к чаю и собаку. Жулик, поборов врожденное отвращение к этому непонятному и невкусному напитку, который испускал незнакомый, чуждый ему запах, честно выхлебывал свое блюдце, чтобы не обижать хозяина, не разочаровывать его. К тому же он видел, с каким удовольствием хозяин пьет чай и, может быть, думал, что это должны делать все.
Обычно после третьей чашки старику Антипову становилось жарко, он начинал потеть и слышал, как учащенно и громко бьется сердце.
Он отодвигал чашку в сторону и говорил:
— Стареем, брат, стареем... — Слова были всегда одни и те же, и Жулик привык к ним. — Сердце-то ишь как колотится! — Он не боялся этого, напротив, ему было необходимо слышать собственное сердце, чтобы не сомневаться, что оно по-прежнему работает. — Подумаешь, — вздыхая, продолжал он, — вроде много прожито, немало и сделано, а оглянуться назад почему-то страшно!.. С чего бы это, а?..
ebooksa