– Окно заперто, я уже проверил, – послышался голос Туманова. Явился. И девку с собой притащил. А девке-то страшно, но не уходит, не хочет страх свой показывать.
– Дверь заперта, окно заперто, госпожа Кутасова мертва, а убийцы и след простыл.
– И как такое может быть, Клим Андреевич?
– Она так кричала, – повторил Антошка, – словно призрака увидела. Я расслышал, как она сказала, этого не может быть…
– И о пощаде просила, – подтвердил Подольский.
– У кого? У зверя? У призрака? – поинтересовалась Матрена Павловна не без ехидства. – И скажет мне уже кто-нибудь наконец, куда он подевался из запертой комнаты?!
Из запертой комнаты… А Наташенька в своей спальне одна, тоже заперта… В глазах потемнело, в коридор Матрена Павловна выходила, ничего перед собой не видя, едва ли не на ощупь. Так же, на ощупь, брела по коридору, столкнулась с кем-то в черном, с черным же лицом. Баронесса шла на запах крови, и маску надела соответствующую, с крючковатым, точно у стервятника, носом. Но Матрене Павловне было не до того. Только бы с Наташенькой все оказалось хорошо.
Дверь дочкиной комнаты была распахнута настежь, изнутри доносились голоса: встревоженный Наташин и успокаивающий Викешин. От сердца отлегло, и зрение сразу же вернулось. Жива деточка!
Они сидели на разобранной кровати. Наташа напуганная, растрепанная со сна, в сползшей с одного плеча ночной сорочке, и Викеша, одетый в привычную свою тройку, причесанный, даже политый одеколоном. Он держал Наташу за руку и на оголившееся плечо глядел с вожделением.
– Что ты тут делаешь?! – спросила Матрена Павловна грозно. Этакого непотребства она не допустит. Чтобы какой-то там управляющий…
– Маменька! – Наташа обрадованно встрепенулась, руку свою из лапы Викеши выдернула, обняла Матрену Павловну. – Маменька, какой кошмар! Я проснулась от криков, а дверь заперта! Я так испугалась. Хорошо, что Викентий Иванович пришел, помог мне… Маменька, там снова убийство?..
Голос ее дрожал, и сама она дрожала как осиновый лист, а Викеша, подлая душа, не спешил уходить, все пялил свои наглые зенки.
– Вон пошел, – прошипела Матрена Павловна. – Мы с тобой потом поговорим.
– Сейчас, уважаемая Матрена Павловна. – Викешин густой бас упал до вкрадчивого шепота. – Мне просто необходимо с вами словечком перемолвиться. – Он подошел почти вплотную, посмотрел каким-то особенным, незнакомым взглядом, и Матрена Павловна неожиданно для самой себя уступила.
– Хорошо, – сказала устало. – Пойдем в мой кабинет. – И тут же кликнула галопом несущуюся по коридору горничную, велела: – Останься с Натальей Петровной! Да запритесь изнутри, пока я не вернусь!
Расположились в кабинете. Превозмогая отвращение, Матрена Павловна уселась в помеченное волчьими когтями кресло, велела:
– Налей-ка мне чего-нибудь, Викеша.
Послушался, плеснул в чарку наливочки, поставил на столе перед Матреной Павловной, сам же уселся напротив. Невиданная наглость. Раньше-то без позволения и двинуться не смел.
– О чем поговорить хотел? – Она одним махом выпила наливку, утерла губы. – Давай говори. Видишь, что в доме творится?
– Вижу. – Голос Викешин был ласковый и вкрадчивый. – Я об том и хотел поговорить. Опасно в замке. Для вас, для Всеволода, для… Натали. Вы вот ее запереть велели, а она испугалась, в одиночестве-то оставшись. Нельзя ей в одиночестве, без надежного плеча.