Рассматривать голую женщину, да еще и беспамятную, – это свинство, это совсем не по-мужски, но Демьян должен был убедиться. Не мог же он не верить своим собственным глазам! А глаза видели кинжал, по самую костяную рукоять воткнутый в грудь, прямо в сердце! При такой ране смерть являлась лишь вопросом времени. Но вот оно, время, идет себе, идет, а смерти все нет. Как нет и раны от ножа. Остался лишь тонкий, с волос толщиной, шрам. Если не знать, где искать, то и не найдешь.
Дядька Кузьма сказал, что рыжая проспит до утра, а утром проснется совершенно здоровой. Можно ли в такое поверить? А можно ли поверить в то, что он видел этой ночью? Можно ли назвать случившееся чудом? Положено ли начальнику милиции и коммунисту верить в такие чудеса?
Ответов на эти вопросы у Демьяна не было, поэтому он снова бережно укрыл рыжую простыней, подумал и набросил сверху еще и шерстяное одеяло, для надежности. Захотелось вдруг сбегать за Палием, показать ему чудо, но ведь не бросишь же больную одну. К тому же следовало сделать еще кое-что. По-хорошему, проверить документы девицы следовало сразу же, вот только как-то не до того было. А теперь до того. Должен же он знать, кого подобрал на лесной дороге!
Не нашлось документов. Демьян вытащил из ридикюльчика все барахло, перетряхнул каждую одежку. И лишь в кармане пальтишка обнаружил билет, из которого следовало, что девица не из местных, что прибыла она в Чернокаменск из Перми. Узнать бы еще, за какой надобностью и к кому. А еще узнать бы, кто и зачем пытался ее убить. Впрочем, на этот счет у Демьяна имелись кое-какие догадки. В вещах девицы он не нашел не только документов, но и денег. Значит, ограбление. Вполне вероятно, что действовали те же люди, что и в кутасовской усадьбе. А одинокая дамочка – легкая добыча, ничего не стоит тюкнуть такую по голове, забрать все ценное и скрыться. Странно только, что не добили. Решили, что ей все равно не жить, что голодные волки сделают все за них? Не подумали, что волков может кто-нибудь спугнуть?
С волками тоже не все ясно. Уж больно странно они в последнее время себя ведут. Сколько пролежала рыжая посреди той дороги? Да сколько бы ни пролежала, не стали бы звери водить вокруг беспомощного человека хороводы, напали бы сразу же, как только почуяли кровь. А они не нападали, стояли кругом, словно команды ждали. Демьян устало потер глаза, мотнул гудящей головой, а потом отхлебнул самогона прямо из бутылки, еще раз проверил пульс на запястье рыжей и, не раздеваясь, пристроился на неудобном диване. Эта ночь выдалась такой же странной и сумасшедшей, как и прошлая, многое нужно обдумать, но сделать это следует на ясную голову, а пока стоит попытаться хоть немного поспать.
Демьян отключился, стоило только подсунуть ладонь под щеку. Перед тем как провалиться в сон, он увидел скользящие по полу белые косы, но сил, чтобы открыть глаза, больше не осталось. Как не осталось сил на то, чтобы, защищаясь от внезапного холода, натянуть на себя одеяло. Уснул, отключился, провалился…
Его сон был темный, как бездонный колодец. Никаких сновидений – только тишина, темнота и холод. От холода Демьян и проснулся. Уселся на диване и тут же почувствовал, как тянет сквозняком по босым ногам. За годы службы он научился действовать быстро. Иногда на то, чтобы обдумать ситуацию, не хватало времени, и тогда Демьян доверялся чему-то в глубине себя – то ли интуиции, то ли чутью. Чутье не подвело и на этот раз, одного взгляда на опустевшую кровать хватило, чтобы понять: девица очнулась и бросилась в бега.
В два прыжка Демьян пересек комнату, выскочил сначала в сени, а потом и на крыльцо. На крыльце он ее и поймал. А если бы не поймал, то далеко она все равно бы не ушла, рухнула бы где-нибудь по пути к калитке. Собственно, девушка и сейчас падала, ему оставалось лишь подхватить ее на руки, чтобы не расшиблась, отнести обратно в дом, прямо в пальто и сапогах пристроить на кровати.
Было видно, что одевалась она в спешке, пальто даже не застегнула, а шляпку свою дурацкую так и вовсе забыла. Прихватила лишь ридикюльчик и кухонный нож. Демьян аккуратно разжал побелевшие пальцы, забрал нож, похлопал девицу по щекам. Похлопал старательно, не церемонясь. Она же не церемонилась, когда пыталась сбежать, прихватив с собой его имущество! А потом, когда первая волна злости и растерянности спала, еще раз ощупал затылок. Был он ровный, вихрастый, с запекшейся в волосах кровью. Значит, не приснилось. Была смертельная рана и пропала…
А рыжая тем временем открыла глаза, глянула на Демьяна мутным, но уже проясняющимся взглядом, и снова попыталась бежать. Наверное, она была такой же, как и он сам, сначала делала, а потом уже думала.
– Тихо! – Демьян схватил ее за плечи, прижал к кровати, сказал злым шепотом: – Да не дергайся ты!
Дернулась! Еще и цапнула его за руку, больно цапнула. Он взвыл, но хватку не ослабил. Не на того напала!
А она ведь думала по-другому. Она ведь думала, что это он на нее напал. Она же не помнила ничего из прошлой ночи.
– Подожди… не бойся. – Демьян старался разговаривать с ней спокойно, ласково, как с маленьким ребенком или слабоумной. – Не надо меня бояться! Я милиционер!
Не поверила, замотала головой протестующе, а потом побледнела и застонала. Чудо там вчера сотворил дядька Кузьма или не чудо, а голова у нее, похоже, крепко болела, да и сил на то, чтобы трепыхаться, не осталось.
– Да смотри же! Вон шинель милицейская на стене висит! Видишь? – Демьян хотел было встряхнуть девушку за плечи, чтобы вразумить, но вовремя спохватился. Нельзя ее трясти. Не после того ужаса, что с ней вчера приключился.
Посмотрела – сначала на шинель, потом на него самого. Вот только веры в ее взгляде все равно не прибавилось, руки сжала в кулаки так крепко, что кожа на костяшках, казалось, вот-вот порвется.
– Где я? – спросила сиплым, с присвистом, голосом. Хорошо хоть вырваться и сбежать больше не пыталась.
– Ты в Чернокаменске.
– Где я? – повторила требовательнее. – Почему я здесь?