– Со мной тоже. – Сказала, и на душе как-то сразу полегчало. Нельзя спокойно наблюдать за такой страшной несправедливостью и одновременно оставаться человеком. Не такому ее учили дед с бабушкой!
Аделаида ничего не ответила, лишь полоснула острым, как бритва, взглядом и вышла из комнаты. Долгие мгновения оставшиеся боялись даже дышать, а потом Марк, взрослый и рассудительный Марк обхватил Галку руками и заплакал немыми, беспомощными слезами. Он плакал, а его бритая налысо макушка вздрагивала под Галкиными ладонями.
– Не плачь. – Первым заговорил Санечка. – Галка тебя в обиду не даст. Видишь, какая она смелая. – Сказал и тоже поднырнул макушкой под Галкину ладонь.
А она в этот миг размышляла над тем, смелость это или безрассудство, и не сделала ли она своими словами только хуже. Но что сделано, то сделано. Марк остался с ними, и сейчас это самое главное. А дальше видно будет.
Ночь наступила внезапно, просочилась чернотой в голые окна, завыла ветром в дымоходе, взъерошила ледяной рукой волосы на затылке. Галка зажгла керосинку, пламя сделала маленькое, такое, чтобы только не погасло. Дети уже сидели на своих кроватях, по старой привычке натянув на плечи тонкие одеяла. В натопленной комнате было тепло, по-настоящему тепло. Вот только расслабиться, забыть о случившемся никак не получалось. На этом заметенном снегом острове пугало все: и старый замок, притворяющийся человеческим жилищем, и его новая хозяйка, притворяющаяся человеком, и притаившиеся снаружи волки. Галка то и дело подходила к окну, вслушивалась. Ничего. Снаружи выл только ветер. Может быть, волки наконец ушли? Пусть бы они ушли!
Чтобы самой отвлечься от тяжких мыслей и развлечь ребят, она взялась рассказывать сказки. Сказки специально выбирала добрые, с хорошим концом. Дети слушали очень внимательно, не перебивали, не задавали вопросов. Им тоже хотелось забыться, хоть на время сбежать в сказочные миры.
Первым этот звук услышал Санечка – встрепенулся, насторожился. Звук доносился из коридора, словно бы кто-то тихонечко скребся в дверь. Первым делом подумалось про волков, вторым – про ведьму. Испуганно пискнула Алена, зажала рот ладошкой.
– Это она? – шепотом спросил Марк. Лицо его было сосредоточенным, не по годам взрослым. – Это снова она?
Было бы разумным затаиться, сделать вид, что там, в коридоре, никого нет. Да, это было бы разумно, если бы дверь запиралась на засов… Вот только она не запиралась, а тот, кто притаился в коридоре, не собирался уходить.
Галка встала с постели, взяла в руку керосинку, выкрутила свет до максимума, подняла лампу высоко над головой, прогоняя тени.
– Не бойтесь! – сказала как можно тверже. – Я не боюсь, и вам не надо!
На самом деле она боялась. И чтобы лампа в руке не дрожала, приходилось прикладывать много усилий. Но она здесь самая старшая, и у этих детей нет другой защитницы. Она справится!
Дверь открылась совершенно беззвучно, с той стороны не было никого. Вернее, это Галке, приготовившейся к самому страшному, сначала так показалось. А потом она увидела кошку. Кошка была самая обыкновенная, трехцветная, с пушистым хвостом. Она снисходительно смотрела на Галку и не спешила входить в комнату.
– Ой, – пискнул Санечка и мелкими шажками, боясь спугнуть, подошел к гостье. – Это кошка! – Он говорил шепотом, а казалось, что кричит от восторга, таким радостным, таким ясным было выражение его лица.
В ответ кошка дернула пушистым хвостом, тихо мяукнула и переступила порог. Выглядела она сытой и вполне довольной жизнью, в детской вела себя с хозяйской уверенностью, обошла комнату по периметру, а потом запрыгнула на одну из кроватей, вытянулась во весь рост, громко заурчала. А дети, разом позабыв про недавние страхи, окружили ее со всех сторон, смотрели с немым восторгом, не решались прикоснуться.
– Она, наверное, голодная, – сказал Марк и вопросительно глянул на Галку.
– Сейчас. – В припрятанной банке оставалось еще немного тушенки, совсем чуть-чуть, но неожиданной гостье должно было хватить.
Ей и хватило, подношение кошка приняла с независимым видом, мяукнула в знак благодарности, поднырнула головой под Галкину ладонь. Она была пушистая и теплая, тело ее вибрировало от мерного урчания. Гладить бы такое чудо и гладить…
Желающих погладить кошку нашлось много, а вернее, все. Дети прикасались к трехцветной спинке осторожно, боясь спугнуть гостью. Это уже позже стало совершенно ясно, что кошка никого и ничего не боится, что в доме чувствует себя полноправной хозяйкой, а прикосновения детских рук терпит, потому что понимает: котята – они и есть котята, хоть на четырех ногах, хоть на двух.
Как-то так вышло, что именно простая кошка вернула в их жизнь спокойствие, своим бодрым урчанием разогнала тени и страхи, заглушила даже доносящийся снаружи вой. Она полежала на каждой кровати, убаюкала каждого из детей, а когда все, кроме Галки, забылись крепким сном, растянулась на пороге перед дверью, словно была она не кошкой, а сторожевой собакой. И эта ночь, пожалуй, первая из всех ночей, прошла спокойно, без страшных визитов и не менее страшных происшествий.