— А ты, что думаешь, канцлер? Это Я советы твои жду, — императрица отвлеклась от зрелища и посмотрела на Бестужева.
— Апраксин говорит, что сейчас рано, армия наша еще способна к свершениям, как и флот еще в море Эгейском, Виллим Виллимович Фермор присылал ему отчет и там писал, что Крым и весь берег Черного моря удержать можем. Курьер прибыл от Александра Борисовича Бутурлина с донесением, что ногайцы кубанские хотят твое подданство, государыня, принять, а крепости османские, что там стоят без вспомоществования долго не продержаться. Посему Кубань, Тамань, Крым и Валахию стребовать с султана, а Бессарабию нет, Порте так же что-то отдать нужно, — Бестужев выдохнул, говорил он очень быстро, чтобы успеть все нужное сказать во время краткосрочного проявления внимания государыни к политике.
— Мы в силе и пока только прибыток имаем от войны сей, когда султан упрется, али у нас сложности станут, вот тогда и говорить с султаном почнем. Сейчас что отдадим турке в зад, через десять лет станет все крепостями, новых настроят, старые французы им отремонтируют. Турок много, их восемьдесят миллионов, людишек на войну всегда наберут, а у нас двадцать миллионов. Так что нужно бить сейчас, чтобы апосля не быть битыми, — проявила мудрость государыня.
На самом деле, Елизавета спрашивала много мнений, и у военных, и у гражданских, у Петра Ивановича Шувалова, и у членов Берг-коллегии. Поэтому государыня сложила свое мнение об этой войне, которую, как ей казалось, приблизил ее Петруша. Европейцы оправдывали победы русского оружия лишь тем, что Россия «споймала» османов на перевооружении и на перестройке их армии. Когда старая военная система ломается, а по-новому еще хорошо воевать не научились. Не слишком ли хитер стал племянничек? Может и попридержать его?
Европейцам свойственно было находить оправдания в том, что может ломать их шаблоны. Русские — варвары и точка! Воевать вроде бы умеют, но победа над французами случайность, а победы над османами еще и потому случились, что одни дикари бьют еще более диких.
— Мария Андреевна, — обратилась государыня к своей статс-даме Румянцевой, которую посадила по левую руку, но подальше, чтобы та не подслушивала разговор с канцлером. — Как там милая Екатерина Алексеевна?
Мать генерал-поручика, молодого, даже очень, Петра Александровича, что сейчас громит османов понимала, почему она, Мария Андреевна Румянцева, сидит в непосредственной близости к государыни– это проявление высочайшего благоволения. После мутной истории с покушением на наследника престола, Румянцевы вдруг оказались в некоторой опале, и, пусть она была очень быстро снята, общество немного опасалось близости с Румянцевыми, несмотря на благосклонность цесаревича к младшему представителю рода. Теперь же Елизавета говорила: «Дружите с ними — они полезные!»
— Великая княгиня занимается чтением, своим журналом, тоскует и перечитывает письма цесаревича, которые приходят раз в неделю, — кратко отчиталась статс-дама, вновь представленная к молодому двору, но особливо к Екатерине.
— Мне волнительно иное — прибыл новый посол Англии Мельхиор Гай Диккенс [действительный посол Англии в России с 1749 года по 1755 год], я дала ему аудиенцию на пару минут, апосля чего он сразу же побежал к Екатерине Алексеевне. С его-то такими большими чреслами и такая прыть! — Елизавета улыбнулась, припоминая нескладного, даже по меркам этого времени, англичанина и как он может бегать. — Все беспокоятся англичане о своей морской славе.
На самом деле Гай Диккенс не был уж слишком толстым человеком, пусть и имел явно избыточный вес. Но для этого времени это вполне нормально. Однако, то, что у английского посла было большое лицо с толстыми щеками и выпирающим вторым подбородком, создавало впечатление толстяка и некой нескладности.
Прибыл англичанин с одной только миссией — получить заверения России в том, что она опять защитит Ганновер. Георг II боялся потери своей малой родины не меньше, чем некогда Петр Федорович желал вернуть Шлезвиг у Дании. Но наследник переболел этими страхами, а английский король — нет. Может быть, посол играл и роль отвлекающего фактора, чтобы русские и мыслить не могли о смене вектора английской политики в пользу Пруссии.
Елизавета встретила нового посла с прохладцей, государыня была недовольна, что подвиг русских солдат в войне за австрийское наследство не был оценен островитянами. Но и тянуть время аудиенции так же не стала, чем показала, что Россия готова к диалогу с Англией. Это как обиженная девушка может разругаться со своим возлюбленным, но при этом стараться чаще показаться ему на глаза.
Информация о посещении Гаем Диккенсом Екатерины прозвучало с нотками беспокойства специально, чтобы слышал и Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Елизавета в курсе того, что мать наследника и одновременно жена цесаревича общается, по настоянию канцлера, с англичанином, государыня знает и предмет разговора. Екатерине предложили узнать о программе строительства и ремонта русского флота [подобное имело место и в реальной истории, но по времени чуть позже, за что Екатерина Алексеевна получала от английского посла деньги]. И она брала уже деньги у Англии и рассказывала ранее, что знала о флоте, в этот раз так же не отказалась от английского серебра, а островитяне никогда просто так деньги не дают. И это в то время, когда ее муж воюет!
*…………*……….*
Валахия, Молдавия, Бессарабия. Бухарест.
Июль-август 1749 года
Сложнее всего было, как это ни странно, взять крепость Аккерман. Гарнизон всего пять с половиной тысяч, еще средневековые стены, без земляных укреплений. Казалось бы — обстреливай из пушек и жди. Или решительный штурм массой людей. Но нет, в первую же ночь, когда еще только прибыл авангард и подтягивались основные силы, обороняющиеся совершили лихую вылазку, и чуть не добились того, чтобы опрокинуть целую русскую дивизию. В бескомпромиссной схватке мы потеряли безвозвратно шестьсот человек, при том, что турки менее трехсот, а еще они захватили три наших пушки. В первый раз за войну потери были даже не сопоставимы, а не в нашу пользу.
Наутро к Аккерману подошли два линейных корабля — все те старые знакомые, которые, как я рассчитывал, должны были убраться к Стамбулу. Под прикрытием корабельной артиллерии защитникам Аккермана удалось затащить в крепость провизию, порох, ядра и не менее тысячи новых французских ружей. Нашим пластунам удалось обнаружить начинавшуюся разгрузку кораблей, но так и не нашли возможности прервать процесс выгрузки, нарвавшись на залп корабельной артиллерии.
Крепость находилась на скалистом обрыве и имела сообщение с морем, препятствовать которому не было возможности.
Штурм был жестоким, защитники сражались не просто отчаянно, они бились остервенело. Если ранее отношение к туркам, как к противникам было снисходительным, даже уничижительным, то после Аккермана никто не скажет, что мы лишь прогуливаемся по Бессарабии.