— Хотелось бы получить выигрыш, и немедля.
— Прямо здесь? — Руферт выразительно посмотрел на сидевших за столом, а потом с издевательской ноткой добавил, обращаясь к тем, чьи карманы он потрошил всю ночь: — Господа, мы временно должны вас покинуть.
С этими словами он поднялся. Тэд последовал его примеру. По лестнице шли молча. Правда, относительная тишина длилась недолго.
— Чувствую себя прямо как девочка из нумеров, — бросил Руферт. — И иду, к слову, туда же, с каким-то типом, который напоминает клиента шлюхи.
Он толкнул первую попавшуюся дверь. «Комната для уединений» оказалась свободной.
— Прошу, — жестом зазывалы он пригласил Тэда в номер и добавил: — Карточные долги нужно отдавать.
Тэд преступил через порог и сделал два шага вглубь комнаты, когда спиной почувствовал опасность. Ловец резко прыгнул вбок. Вовремя. Метательный нож просвистел совсем рядом, чиркнув по рубашке и располосовав ткань, впился в деревянную спинку кровати. От второго лезвия он увернуться уже не успевал.
Последней его мыслью перед падением было: «Попался, как щенок-первогодок!»
Пол встретила Тэда в лучших традициях необоснованного выговора начальника, жестко ударив по самому больному — мужскому самолюбию. Несколько заноз тут же впились в ладонь, будто ставя метку. Ловец перекатился и, не глядя, швырнул пульсар.
Сгусток плазмы впечатался в косяк, не задев нападавшего, зато сухое дерево тут же занялось.
Руферт отправил в полет третий нож.
Доля секунды, чтобы сделать выбор: увернуться и сохранить шкуру, или принять клинок и пустить в ответ аркан.
Тэд выбрал второе. Не из благородства. Просто он отчетливо понимал, что уход из-под этого лезвия — всего лишь миг отсрочки. Доля секунды, за которую его могут как вновь попытаться прикончить, так и улизнуть.
Ловец чуть подался вперед, навстречу ножу, и тот вгрызся своим острием в правое подреберье. Боль прошила, вспорола грудь, выбивая воздух, скручивая и выворачивая наизнанку. Но Тэда это не остановило. Аркан бездны, что не просто обездвиживает противника, а начинает пить его жизненные силы, считался условно-запрещенным. Зато плетение давало гарантию: попавший в него точно не сбежит.
Руферт заорал, но его крик заглушил звук упавшего косяка: дверь уже была вся в огне, и пожар медленно начал расползаться по комнате, поедая ткань обоев, закусывая ковром, плотоядно облизываясь на кровать.
Сознание Тэда так и норовило отправиться погулять куда-нибудь подальше от больного на всю голову хозяина, но ловец, упрямо сжав зубы и усилием воли прогнав мельтешащие перед глазами цветные круги, начал вставать.
Раненый поднимался под крик все больше похожий на агонию: шулер метался в путах аркана, а те рассекали его кожу, резали ее, впиваясь в вены, пропитываясь кровью, и, крепчая, затачивались до остроты лезвия.
Тэд, цепляясь за кровать, встал. Сначала на четвереньки, потом, уперев ладони в колени — разогнулся. Он не стал вынимать лезвия — слишком велика была вероятность того, что просто упадет, когда кровь хлынет из раны потоком.
До стены, к которой оказался прикован Руферт, было всего пять шагов. Пять шагов, как пять миль по дороге из битого стекла, когда из обуви — лишь босая кожа ног. Тэд прошел свой личный путь боли и уперся рукой в стену. В паре футов от его пальцев языки огня плясали свой безумный танец.
— Умирать, так вместе? — выдохнул в бледное до синевы лицо Руферта ловец.