— Ну раз так уверен, тогда к вечеру чтобы на моем столе лежал отчет. Оставляю тебе вестника, перешлешь с ним, — начальник кивнул на механическую птицу. Железная сорока недовольно щелкнула клювом, наклонив голову вбок. Роль сиделки явно ее не прельщала.
Начальство же, взяв с подоконника недокуренную трубку, степенным шагом удалилось, напоследок обронив, что по итогам отчета оно решит, оставлять ли дело за ловцом Ронгом.
Едва мессир ушел, как пациент целильни развил небывалую для недавнего кандидата в трупы деятельность: затребовал себе бумагу и перо. Правда, когда оказалось, что рука дрожит, а чернила того и гляди опрокинуться, испортят казенное постельное белье, а заодно и хорошее отношении сестры милосердия к больному, ловцу пришлось довольствоваться маленьким карандашом.
Отчет Тэд выводил старательно и очень аккуратно, хотя руны все равно прыгали, как горные бараны, что пересекают водораздельный хребет. Но Ронг, взмокший от пота и напряжения, выводил слово за словом, пытаясь обличить полуправду в казенные фразы. А еще объяснить начальству (и самому себе заодно) почему он выступил как частный сыщик, а не как обличенный властью ловец.
Тэд старательно перечислил всех подозреваемых по делу Томаса Элгриса от Грегора до супруги покойного, Ангелины. Шесть имен, из которых он мысленно вычеркнул Руферта.
Едва поставив точку, ловец задумался о главном: а как все это подвести к тому, что два дела (убийство Элгриса и организация побегов душ из барьера) связаны, при этому не подставившись самому.
Теодор закусил карандаш. Механическая сорока, начала перебирать лапами в нетерпении. Где-то там, меж стальных шестеренок находился кристалл, в котором заточена сущность. Иногда — это была прана, иногда — магическая искра, отданная магом — создателем добровольно, частица его дара. Или, как вот у этой сороки, отловленная в лабиринте заблудившаяся душа воровки. Домушница, умершая, но не сумевшая уйти за грань (видимо, в довесок к украденному добру она прихватила еще и проклятие скитающегося привидения), призраком слонялась по миру без теней. В Оплоте ей предложили отслужить десять лет вестником, взамен избавив от проклятия и сопроводив за грань. Она согласилась.
Эта сорока была личным вестником мессира и сейчас вовсю недовольно вертела головой, кося на раненного Тэда своими глазами-бусинами. И тут ловца озарило. Он, ухватив музу за подол, начал вдохновенно сочинять. О том, как нашел в лабиринте дух Томаса, связанного проклятием, и как тот поведал ему об отсекателе. Том самом отсекателе, который Тэд и выловил потом на месте побега чокнутой души.
Закончил ловец свое письмотворчество уже ближе к закату. Сложил листы вчетверо и вручил их в раскрытый сорочий клюв. Птица, зажав послание, лишь черканула в воздухе хвостом и улетела, стрелой миновав открытую форточку.
Тэд же наконец уделил должное внимание подносу с давно остывшим обедом: уха, лепешки, кисель. Простая еда показалась деликатесом, поскольку была приправлена лучшим в мире соусом — голодом.
Расправившись со снедью ловец взял в руки листок и карандаш. В этот раз исключительно для себя. Он написал в столбик шесть имен:
Грегориан Энроу, он же Грегор Элгрис.
Дуглас Шарфилд — деловой партнер Элгриса.
Абрам Тро — конкурент Томаса.
Стенфилд Мьярик — друг семьи Элгрисов.
Карлос Ренье. По словам призрака — лучший друг самого Томаса.
Руферт — должник.
Ангелина — жена покойного.
А потом Тэд зачеркнул имя шулера и начал буравить взглядом оставшиеся пять. Он так задумался, что лишь в последний момент заметил вестника.
Сорока спикировала на оделяло и выронила, а по ощущениям — выплюнула, из клюва послание.