— А я тебе говорю, что дрыхнет.
— Уже не сплю. Потому как вы, два мелких некроманта, способны даже столетний скелет поднять.
Тим и Том дружно хихикнули, польщенные комплиментом, а потом, на манер двух снарядов, десантировались на мой топчан.
Постелетрясение было недолгим, но выбило из меня остатки сна. А эти два партизана, уставившись на меня пытливыми взглядами, хором потребовали:
— Рассказывай!
— А то мы применим пытки.
— Какие? — мне даже стало любопытно.
— Щекотку.
— У меня протухшая медуза в банке есть.
Начали они наперебой, чем заставили меня улыбнуться. И тут из-за занавески донеслось раскатистое:
— Проснулась? Иди завтракать.
Пацаны разом сникли, а я, шикнув на них, чтобы отвернулись, натянула платье и потопала в кухню на расправу. Меня не было почти двое суток. В прежние времена маменька, узнав о таком поведении, закатила бы форменную истерику с увещеваниями, что я позор рода, воспитанные леди себе такого никогда не позволяют и все в таком же духе. Родительница пренепременно предала бы меня анафеме и показательно слегла бы в постель с мигренью.
Фло была из другого теста, и чего ждать от хозяйки, я не могла даже предположить. Села за стол и передо мной тут же поставили чашку с взваром. Облепиха и мята. Потянулась за напитком, отчего манжета на платье съехала, оголив запястье.
Кажется, я начинаю влюбляться в этот вкус, чуть освежающий, слегка маслянистый, одновременно сладкий и с горчинкой. Взвар оказался горячий настолько, что от него шел пар. Он согревал ладони и горло, даря спокойствие и уверенность.
Я осторожно отхлебнула, и когда жидкость прокатилась по гортани, угнездившись в животе, Фло, недовольно сведя брови, заговорила. Но отнюдь не о моем поведении:
— Это метка ловца? Добился стервец своего?
Вроде бы слова складывались в вопрос, но по сути это было утверждение.
— Да, нашел на чем зацепить, — я не хотела вдаваться в подробности. Слишком мерзкий осадок был от вчерашнего утра и предложения Тэда.
— Но, судя по тому, что эта пакость еще все на тебе, свое он получил не до конца… — с намеком протянула старуха. — Расскажешь?
Я кивнула. Мне нужно было выговориться. И вот то, что не осуждали, а просто готовы были услышать…