Завершением третьего этапа было хронологическое описание хода событий на месте преступления. Оно включало в себя такие детали, как расположение ран, способ размещения тела, ритуальные или символические знаки, любые другие хорошо заметные или же красноречиво отсутствующие элементы картины преступления. Именно на третьем этапе становилось очевидным наличие у преступника характерного почерка.
На четвертом этапе создавался собственно психологический портрет преступника. Ведущий профайлер собирал группу коллег, чтобы представить им результаты трех предшествующих этапов и все материалы по делу. Затем он представлял предельно объективный обзор, за которым следовали вопросы и общее обсуждение. Главным здесь был коллективный характер рабочего процесса. Каждый профайлер рассматривал материалы сквозь призму собственного опыта и знаний, но именно объединение усилий всех присутствующих позволяло создать максимально реалистичный и детализированный портрет преступника: его физические особенности, биографические данные, привычки, взгляды, ценности и мотивации.
Помимо выводов о поведении и психологических особенностях преступника этот заключительный этап служил еще одной цели. По ходу работы на нем подтверждались, а в некоторых случаях и подвергались сомнению результаты, полученные на предыдущих этапах. Например, если оказывалось, что наше описание физических возможностей преступника расходится с характером причиненных жертве увечий, мы понимали, что следует заново проанализировать всю имеющуюся информацию. Психологический портрет должен был полностью соответствовать следственным материалам, которые послужили основой для его создания.
В декабре 1986 года наше описание процесса профайлинга было опубликовано в официальном органе Бюро — журнале «
Глава 10
Если копнуть поглубже
В том же 1986 году Бюро поручило Дугласу продемонстрировать профайлинг миру посредством недавно созданного Национального центра анализа насильственных преступлений. Он получил и ресурс: двенадцать штатных профайлеров, которым под его руководством предстояло использовать нашу методологию в качестве основы аналитических справок по подозреваемым в наиболее нетипичных и трудных случаях. Количество дел, поступавших к ним на рассмотрение, быстро достигло нескольких сотен в год. Все это было очень показательно и красноречиво свидетельствовало о достижениях профайлинга.
Примерно тогда же Ресслер приступил к реализации собственного проекта в рамках деятельности Национального центра. Он стал руководителем компьютеризованной Программы предотвращения насильственных преступлений — первого такого рода проекта в истории Бюро. По описанию Ресслера, это была «общенациональная информационная система сбора, сопоставления и анализа данных о насильственных преступлениях». Это было то, о чем мы давно мечтали: создание каталога информации по серийным преступникам. Специалисты центра искали закономерности и общие особенности в огромном количестве дел, заведенных во всех уголках страны. Сопоставление поступившей в систему информации по таким параметрам, как виктимология, мотивы, физические улики, свидетельские показания и преступное поведение, позволяло существенно ускорять выход на узкий круг подозреваемых.
Преступность становилась все изощреннее. И если мы хотели оставаться на переднем крае борьбы с ней, нам следовало адаптировать профайлинг к этим нескончаемым изменениям. Именно в этом я и видела свою задачу.
К 1986 году моя работа в ОПА уже не ограничивалась рамками исследования криминальной личности и разработки методологии профайлинга. Я занималась целым рядом проектов. В частности, логичным продолжением первого опыта совместной работы с Лэннингом стал поведенческий анализ растлителей малолетних.
Невзирая на все наши достижения последних шести лет и успехи в области обоснования чудовищных аномалий человеческого поведения, оставались вещи, которых мы не знали, и преступники, которых мы недопонимали. В первую очередь мне не давали покоя двое из них — Монти Рисселл и Эдмунд Кемпер. Они выделялись даже на фоне самых уникальных из изученных мной убийц. Кроме того, за этими двумя числилось наибольшее количество жертв.
Рисселл и Кемпер были исключительно умны. Оба с невероятным сочувствием вспоминали о своих жертвах. У обоих было странное и глубоко индивидуальное мировосприятие, сложившееся на почве фантазий. Разумеется, между этими убийцами существовали и различия. Так, они были совершенно не похожи в своих самых ранних насильственных проявлениях. Резко отличались они друг от друга и способами убийства и поведением в четырех его фазах (планировании, собственно убийстве, избавлении от тела и постпреступном поведении). Но скрытая под этими различиями психологическая основа была во многом одной и той же: антиобщественный настрой, внезапные приступы ярости и сумбурное смешение фантазий и реальности.
Если большинство преступников видели в убийстве средство достижения сексуальной цели, то Рисселл и Кемпер использовали его в качестве средства оживления своих больных фантазий. Они усматривали в своих жертвах возможность обрушить стены, отделявшие окружающую действительность от представлений, сложившихся в их головах. И при этом, невзирая на весь этот сложно устроенный внутренний мир, они оставались расчетливыми убийцами, без малейших угрызений забиравшими жизни молодых женщин. В глубине души я верила, что понимание образа мысли этих двух индивидов поможет мне приблизиться к ответу на фундаментальный вопрос: что заставляет человека убивать?
Монти Рисселл родился в 1959 году в городе Веллингтон, штат Канзас. Он был младшим из троих детей в семье. Когда мальчику было семь лет, его родители развелись и мать вместе с детьми переехала в Сакраменто. Рисселл очень тяжело переживал разлуку с отцом. Ребенку казалось, что матери он не очень нужен. Сразу после переезда он начал совершать все более и более дикие выходки. И очень скоро попал в неприятности.
Легко было бы списать поведение Рисселла на подростковый возраст, но на самом деле этот период его жизни заслуживает куда более пристального рассмотрения. По большому счету, Рисселл представлял собой некий парадокс. С одной стороны, он хорошо учился в школе и на тестировании показал умственные способности выше среднего уровня. Любил спорт и был талантливым бейсболистом. Был общителен и очень популярен среди друзей и подруг. Монти видел себя лидером, а не подчиненным. У него отсутствовали антиобщественные наклонности, типичные для большинства насильников-убийц того времени. С другой стороны, по мере взросления склонность к насилию постепенно выходила на первый план, и в скором времени подавленная агрессия стала доминирующей чертой его личности.
Эмоциональная стабильность Рисселла поразила меня еще во время первичного ознакомления с материалами по делу и записями его бесед с Дугласом и Ресслером. Рисселл очень отличался от остальных тридцати пяти убийц, которых мы интервьюировали в рамках нашего исследования. Он говорил четко и основывался на фактах. В отличие от большинства убийц, которые обычно украшали свои воспоминания фантастическими подробностями, Рисселл необычно сухо рассказывал о своем воспитании и возникновении интереса к насилию в раннем возрасте. Фантазии не формировали его характер — напротив, он создавал фантазии, наилучшим образом соответствовавшие его характеру. Казалось, что определяющим в нем является чувство контроля. Первые преступления Рисселла обычно случались, когда ему казалось, что этому контролю что-то угрожает, и именно этим он и объяснял свои все более и более агрессивные реакции.
Первый тревожный сигнал прозвучал, когда Рисселлу было всего девять лет. Директор школы застал его и еще троих мальчиков за написанием нецензурных слов на тротуаре. Это был незначительный проступок, который можно было бы оставить без внимания как типичный для этого возраста. Но, судя по всему, в случае Рисселла он положил начало эскалации его гнева. Год спустя его агрессия снова вырвалась наружу. Он выстрелил из духового ружья в своего кузена, за что был тут же жестоко избит его приемным отцом, отставным военным. По словам Рисселла, в их доме это было обычным видом наказания. Его мать без объяснения причин надолго отлучалась из дома, и дети сами заботились о себе. Это лишь усугубляло и без того непрочные отношения между матерью и детьми.
Приемный отец Рисселла придерживался не менее неоднозначного подхода к воспитанию детей. Это был грубый и непредсказуемый человек: порой он задаривал своих пасынков подарками, а порой жестоко наказывал их просто ради поддержания в доме казарменной дисциплины. Но конфликты с отчимом продолжались недолго. Когда Рисселлу было двенадцать, его мать развелась во второй раз и снова сорвала детей с места — на сей раз ради переезда в Виргинию. По словам Рисселла, тяжелые отношения с приемным отцом и отсутствие в семье мужчины, который мог бы служить образцом для подражания, были главными стрессогенными факторами в его жизни.
В Виргинии Рисселл начал угонять машины, принимать наркотики и взламывать чужие дома. В возрасте тринадцати лет его задержали за вождение без прав. Через год ему предъявили обвинения в изнасиловании и ограблении соседки. Это случилось, когда однажды поздно вечером он, пьяный и обкуренный, вернулся с вечеринки. Рисселл пытался заснуть, но, как он выразился, «чертовски возбудился» от фантазий об изнасиловании двадцатипятилетней соседки с верхнего этажа. В конце концов он решил, что желание пересилило, натянул на голову чулок, взобрался по пожарной лестнице и проник в гостиную соседки через балконную дверь. Угрожая ножом, он изнасиловал ее. Примерно в семь утра мать разбудила его и сказала, что в квартире этажом выше произошло изнасилование. Подобно многим серийным преступникам, Рисселл сразу же подключился к расследованию. Он поговорил с полицейскими, рассказал им наспех сочиненную историю о том, как прошлой ночью он подрался с неизвестным бродягой, предположив, что это и был тот, кого они ищут. Подобная ненужная и нелепая ложь была еще одним примером сильного увлечения Рисселла фантазиями.
Однако следствие во всем этом разобралось. Узнав, что у Рисселла нет реального алиби, детективы включили его в состав подозреваемых. А потом оказалось, что его отпечатки пальцев и образцы волос совпали с уликами, оставленными на месте преступления. Через три недели его арестовали. После заседания суда Рисселл возмущался по поводу женщины-судьи, которая, как ему казалось, неправомерно признала его виновным. И все из-за того, что он покраснел, когда пострадавшая рассказывала об изнасиловании. «Эта чертова сука упекла меня безосновательно», — жаловался он.
ebooksa