После лекции по виктимологии ко мне зашел Хэйзелвуд и спросил, не найдется ли у меня несколько минут, чтобы поговорить о деле, поступившем к нему из Батон-Руж. Местные полицейские разыскивали сексуального маньяка, замешанного в десятках преступлений в разных штатах. И Хэйзелвуду понадобился мой совет относительно некоторых странностей в поведении этого преступника.
— Странный тип. Проникает в дома исключительно между восемью вечера и часом ночи, и только в те, где есть незапертые двери или окна, — начал Хэйзелвуд. — Ну ладно, допустим, это-то как раз не очень странно, но вот с жертвами он выпендривается по полной программе. Сначала как бы успокаивает их, потом насилует, а всех, кто есть в доме, заставляет на это смотреть. Что за извращенец! — Тут он опомнился и взял себя в руки. — Извини. Я к тому, что… В общем, стараюсь получше разобраться в данной типологии, чтобы выстроить дело на этой основе.
В газетах его называют «Насильником в лыжной маске», — продолжил Хэйзелвуд. — Рост больше шести футов, телосложение стройное, темноволосый. Обычно вооружен ножом или пистолетом. Связывает жертв и насилует их на глазах у всех мужчин, которые есть в доме, иногда еще и поддразнивает этих мужчин. Потом связывает всех потерпевших и спокойно забирает из дома телевизоры, стереосистемы и другие ценные вещи.
— Погоди-ка. Мужчины-очевидцы были во всех случаях? — прервала я.
— Нет. В основном в недавних, — ответил Хэйзелвуд. — С самого начала этот тип довольно часто меняет почерк. Не похож ни на кого из всех, кто мне знаком. Один и тот же парень, а такое впечатление, что действуют совершенно разные преступники. Поэтому мне нужна твоя помощь. Надеюсь, у нас получится определить триггерные точки в хронологии, прежде чем я представлю дело команде.
Такие просьбы поделиться своими наработками были в ОПА довольно частым явлением. Каждый член коллектива обладал уникальными знаниями и практическим опытом в какой-то определенной области. В случае «Насильника в лыжной маске» это были представления о жертвах изнасилования и насильниках, полученные в ходе моих научных исследований, поэтому Хэйзелвуд посчитал меня самой подходящей собеседницей.
— Этот парень замешан в десятках преступлений, — сказал Хэйзелвуд. — Но я думаю, нам будет достаточно рассмотреть пять самых первых, пять из середины хронологии и пять самых недавних. Проследим, так сказать, за его развитием. Логично?
Я сосредоточилась на фото женщины средних лет, чья грудь представляла собой сплошной кровоподтек.
— Это довольно тяжелое зрелище. Зверски бил эту женщину по груди, несколько раз принимался, — пробормотал Хэйзелвуд, пытаясь отобрать у меня фотографию.
Я отмахнулась:
— Ну хватит уже, Рой. Не надо оберегать меня от подробностей. Так ты только работу замедлишь. Это же информация. Давай-ка с ней разбираться.
Хэйзелвуд кивнул:
— Хорошо. Вот что нам известно. С пятью первыми жертвами этот тип ведет себя как заурядный насильник. Вваливается в дома одиноких женщин, обещает, что не сделает больно, потом связывает их же собственной одеждой и насилует. Проматываем вперед, к пяти жертвам из середины. Тут он начинает применять наручники, становится агрессивнее, принуждает к оральному и анальному сексу, иногда на глазах у членов семьи. В некоторых случаях в ходе одного нападения насилует нескольких женщин. Еще проматываем вперед. В последних пяти нападениях заметен гораздо более высокий уровень агрессивности. Как на фотографии, которую ты рассматривала. — Хэйзелвуд кивнул на фото, которое я положила на стол. — Он раз за разом принимался бить ее и все это время подкалывал ее мужа. Дикость какая-то, правда? А ты что думаешь?
— Думаю, хочет испытать такие же острые ощущения, как с самыми первыми жертвами, — ответила я. — Это совершенно очевидно. А для этого ему приходится усугублять агрессию. Но мотив не изменился. Это по-прежнему ощущение власти, которое он испытывает при изнасиловании.
— С этим ясно, — согласился Хэйзелвуд. — Но я не могу понять, зачем он творит все это на глазах у мужчины. Чего ради?
— Это власть: контролируй, да еще и унижай, — сказала я. — Такая потребность в зрителях вписывается в психологию этого насильника. Это говорит о наличии в его биографии психотравмы и о том, что его ритуализированное поведение[23] по всей видимости обусловлено детским опытом очевидца или жертвы насилия.
— Как ты думаешь, он приближается к убийству или это все же будет противоречить его ритуалу? — спросил Хэйзелвуд. — Это очень беспокоит полицейских.
— По мере нарастания отрыва преступника от реальности ритуалы могут изменяться, — ответила я и на секунду задумалась. — Полагаю, убийство может произойти, но важно понимать, что для него это не главное. Этот тип реконструирует свой прошлый опыт. Только в перевернутом виде. Теперь властвует он, и ему нужно, чтобы в этом воочию убеждались другие.
В последующие дни начальник нашего отдела Роджер Депью организовал мне командировку в Батон-Руж для знакомства с оперативной группой по делу «Насильника в лыжной маске». Планировалось, что я поговорю с жертвами и с местными полицейскими, чтобы собрать максимум информации для скорейшей поимки этого мерзавца. Нападения участились, общественность негодовала, а пресса усугубляла ситуацию публикацией материалов о неуловимости «Насильника в лыжной маске».
Телефон зазвонил, как только я вошла в номер отеля.
ebooksa