Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди

Мне всегда было интересно, каким был мой отец, и вообще — кто он. Я как-то видел его фотографию и спросил мать про него, а она сказала, что он был учителем в ее школе. Однажды он нам позвонил и должен был приехать повидаться со мной. Ради этого я в школу не пошел. Ждал-ждал, каждую проезжающую машину высматривал, а он так и не появился.

Я спросила Уоллеса, были ли в его жизни примеры для подражания. Мужчины, на которых ему хотелось бы равняться.

— У матери был дружок, который мне нравился. Но я знал, что он мне не отец, и примером для подражания он не был. Он был женат, а с матерью просто развлекался.

В рассказе Уоллеса о детстве не было ничего удивительного. Оно соответствовало распространенному шаблону, выявленному в ходе наших исследований: мать-одиночка, тяжелое детство, отсутствие ролевых моделей мужского пола. Уоллесу хотя бы повезло с сестрой и прабабушкой, но привязанности к ним было недостаточно.

Фантазии начали доминировать в его внутреннем мире после того, как учеником начальных классов он стал очевидцем группового изнасилования.

— Это был твой первый сексуальный опыт? — спросила я. — Что тебе в этом запомнилось?

— Нет… — нерешительно протянул Уоллес, подался вперед и пристально посмотрел на меня. Затем он рассказал, что в их компании всегда что-то происходило: «драки, стрельба, поножовщина, все такое». Он вспомнил, что впервые занимался сексом в восемь или девять лет; правда, девочка была в подростковом возрасте.

— Я думал, что влип. Видел, как ее лупит мать. А потом ее мать пошла к моей матери рассказать, что было между нами. Я боялся, что мне сейчас тоже врежут. А сестра и мать стали смеяться и подначивать, дескать, мог бы выбрать кого-нибудь и посимпатичнее. Достали меня этими подначками.

Вскоре после этого Уоллес и стал очевидцем группового изнасилования.

— Мы все пошли смотреть футбольный матч старшеклассников. После игры за этой Буш увязалось несколько парней, и мы с другом пошли следом за ними. Смотрим, а они ее подвесили за руки и насилуют. А она еще все время говорила: «Постойте, постойте».

— Ты часто об этом вспоминал? Это приходило тебе в голову во время твоих преступлений?

— Ну да, я думал, что так было бы идеально, — улыбнулся он.

Я отметила, что Уоллес использовал слово «идеально» для описания унижения и господства над этой девочкой. Ему было явно приятно вспоминать об этом. И похоже, что этот эпизод стал топливом для его фантазий.

— На следующий день я узнал, что двоих пацанов задержали за это изнасилование, — продолжил Уоллес. — Меня еще больше возбудило, что у них возникли проблемы с законом. Мне тоже захотелось кого-нибудь связать и изнасиловать. И все из-за этих парней.

Я дополнила свои записи заметкой о том, что это изнасилование открыло Уоллесу новые возможности. Он увидел в нем инструмент воссоздания травмирующих событий своего детства. Только на сей раз главным будет он. Его влекло ощущение контроля.

По ходу этой части разговора уверенность Уоллеса в себе заметно возрастала. Он вовсе не был агрессивным, но демонстрировал признаки чего-то похожего на гордость, как будто погрузился в воспоминания и вернулся к давно знакомым удовольствиям. Было похоже, что он делится с нами чем-то глубоко личным. По поведению это было почти незаметно, но для Уоллеса с его очень развитой визуальной памятью детальные описания событий прошлого становились едва ли не священнодействием. Казалось, он впускает нас в свой внутренний мир.

Затем Уоллес без каких-либо подсказок с нашей стороны завладел инициативой в разговоре. Это был его самоотчет. Он понимал, что мы изучаем его преступления и они нам действительно интересны. В старших классах мать не разрешила ему вступить в футбольную команду, и тогда он стал единственным представителем мужского пола в группе чирлидинга. Он был намного выше ростом всех входивших в нее девушек, но никто его не боялся. Одноклассники считали его жизнерадостным, энергичным и изобретательным, а он гордился своим школьными друзьями. И вот что интересно: среди сверстников он был своими, а вот дома его часто заставляли чувствовать себя чужаком.

В мае 1983 года Уоллес окончил среднюю школу и попытался по примеру сестры продолжить образование в колледже. Но два раза подряд эта попытки завершились неудачами: его отчисляли за недостаточное прилежание и неуспешность в учебе. Уоллес рассказывал об этом с явно удрученным видом, поэтому я спросила, были ли у него в тот период какие-либо поводы для гордости собой. Он воспрял духом: «Мне очень нравилась моя вечерняя работа». Уоллес был диджеем с псевдонимом «Полуночный всадник» на местной радиостанции WBAW. Он подражал стилю легендарного диджея Вулфмана Джека, который в своих ежедневных ночных программах ставил малоизвестных чернокожих исполнителей ритм-энд-блюза. Но долго на этой работе Уоллес не продержался. Через несколько месяцев его уволили за кражу принадлежавших радиостанции компакт-дисков. Исключенный из колледжа и потерпевший неудачу с карьерой на радио, Уоллес решил резко изменить направление и поступил добровольцем в ВМФ США. Это был самый стабильный период его жизни, который длился восемь лет. У Уоллеса была репутация хорошего моряка, и он дослужился до звания старшины третьей статьи. В этот же период он женился на своей школьной подружке Мариэтте Брэбам и стал отчимом ее дочки. Но семейная идиллия оказалась недолговечной. Назревал разлад. Уоллесу очень хотелось собственного ребенка, а Мариэтта отказывалась даже обсуждать этот вопрос. Крайне разочарованный, Уоллес начал искать утешения в наркотиках, что в конечном итоге обернулось его арестом и двухлетним сроком за кражу со взломом. Мариэтта ушла от него, и Уоллесу пришлось вернуться жить к матери с сестрой.

— А ты никогда не подумывал о том, чтобы убить Мариэтту? — спросила я.

Уоллес уставился взглядом в стол.