– Сейчас кончим. Уточняем.
– Давайте скорее, шевелитесь… Вы меня опередили, – обратился Ремизов к Сабурову, – я сам хотел командира посылать. Схемочку готовили, из-за этого и задержались. Сейчас ее дадут, и я вместе с вами офицера связи пошлю. Филипчука знаете?
– Нет, не знаю.
– Хороший, смелый командир. Пойдет с вами.
Ремизов попробовал приподняться и опять длинно выругался.
– Представляете, куда угодило. А у меня такой характер скверный, что я бегать все время должен: и думать не могу не бегая, и командовать не могу, – ничего не могу. Шестой десяток, пора бы отвыкнуть – а не отвыкается. Шарапов! – снова крикнул он.
Появился ординарец.
– Помоги с койки слезть.
Поднимаясь с койки, Ремизов кряхтел, стонал и ругался, и все это как-то сразу, одним духом. Поднявшись, он, морщась от боли, проковылял несколько раз взад-вперед по блиндажу.
– Схемочка готова?
– Готова, – ответил майор, подавая бумагу.
– Вот тут при схемочке все записано, – взяв, скорее, вырвав у майора бумагу и продолжая ковылять, сказал Ремизов. – Что у меня где стоит и что можно сделать с моей стороны. Как-то сразу все вышло: обоих командиров батальонов убили, комиссара убили и меня ранили, – всех в течение получаса. Как раз в этот момент и вышла вся история.
– Потерь много? – осведомился Сабуров.
– Одного батальона почти нет. Того, что берег занимал. А два почти как были. В общем, сражаться еще можно.
– А как у вас с вывозкой раненых? – спросил Сабуров с некоторой запинкой.
Он долго готовился к этому вопросу. Знал, что Аня здесь, в полку Ремизова, и все не решался начать этот разговор, боясь наткнуться на страшное известие.
– Ну, какой же вывоз – на Волге сало. Подкопали землю и держим в пещерах.
– Далеко отсюда? – заинтересовался Сабуров.
– Да, далеконько. На правом фланге тише, там и держим… Как, Филипчук, собрался? – крикнул Ремизов.
– Собрался, – ответили из другой половины землянки.