Воронцов. Уехал. К обеду будет. Что там у тебя в чемоданах?
Чижов. Придет – поглядит.
Воронцов. Нечего ему глядеть. Мы и без него поглядим, (Открывает чемодан, достает костюм, бросает на диван.) Не годится. (Достает другой костюм.) Вот этот, синий, хорош будет. Надежда, гладь этот костюм, чтоб готов был к обеду. (Чижову.) Что смотришь? Не украду – не бойся. Ишь, нафталину насыпал, как в египетской гробнице. А ну давай, у меня там чертежная доска, вынесем! (Уходит с Чижовым в кабинет.)
Надя и тетя Саша стоят в полной растерянности. Воронцов и Чижов вытаскивают из кабинета чертежную доску.
(Тете Саше). Это к тебе пойдет!
Надя (робко). Федор Александрович.
Воронцов. Ну?
Надя. Там ваш водитель, когда я выходила, говорит: «Может Федор Александрович забыл, что ему к двенадцати в академию на заседание ехать?»
Воронцов. Чего? Заседание? Ну, конечно! Доски вам таскай, а люди ждут. Где моя шляпа? Лежала тут шляпа. (Замечает в открытом чемодане кепку Савельева, надевает ее, подходит к зеркалу.) Ну, ничего?
Чижов (растерянно). Ничего.
Воронцов. И даже – хорошо! (Сбивает кепку набекрень.) Идет. (В дверях, Чижову.) Не бойся, верпу! Давайте мне тут все побыстрей переставляйте.
Тетя Саша. И чего это ты затеял, балабон? Чего это ты пожар-то сделал?
Воронцов (в дверях). Человек приехал. Жить здесь будет.
Картина вторая
Вечер того же дня. Воронцов раздраженно ходит по комнате. На стуле с унылым видом сидит Вася.
Воронцов. Сколько времени?
Вася. Двадцать один час.
Воронцов. А по-человечески?
Вася. По-человечески – девять.
Воронцов. Не могу я его больше ждать. Мне ехать надо… Я уеду, а он тут без меня удерет. Номер ему достали?
Вася. До двадцати двух часов. Если не явимся – разбронируют.