Знакомься, Надежда, – сестра моя. Садись, Саша. (Подмигнув Наде.) Может, водочки тебе налить?
Тетя Саша, строго поглядев на него, молча убирает в шкаф штоф и рюмки, и только поело этого садится.
(Проводив взглядом штоф, встает.) Однако заговорился с вами. Работать надо. (Смотрит на Надю и на тетю Сашу.) Александра Александровна. Старшая сестрица. Умнейшее в нашей семье существо, хотя и без высшего образования. Месяц назад из деревни Новые Дворы из-под Новгорода привез, откуда и сам произошел. Уже все знает, что где дают и где очередь меньше.
Тетя Саша. Все болтаешь, Федя. Балабон ты.
Воронцов. Кто?
Тетя Саша (спокойно). Балабон. Иди, иди, а то заговоришь, обед не сготовлю.
Воронцов уходит в кабинет.
Надя. Я вам помогу. У меня сегодня отпускной день. Я у ваших раньше в работницах была.
Тетя Саша. Угадала. Говорили про тебя.
Надя. А вы так всю жизнь в деревне и жили?
Тетя Саша. Так и жила. Нас шесть девок было, так отец на нас – тьфу. Что мы ему? А его в семинарию определил. А потом уж он сам… (Смотрит на стол.) Это, что ли, твои блины-то хваленые? На чем печешь?
Надя. На соде.
Тетя Саша. Я им тут на дрожжах пекла. Не хороши им, все твои поминали. На соде, значит. (Идет к двери.) Пойдем, что ли, на кухню.
Надя. Пойдемте.
Тетя Саша. А фартук все же надела, мундир замарать боишься. Баба, она и есть баба, как ты ее ни ряди.
Тетя Саша и Надя выходят. В передней слышен скрип поворачиваемого ключа, потом голоса. В столовую входит Савельев в полковничьей шипели. Вслед за ним – Вася. Оба ставят на пол чемоданы.
Савельев. Ну, вот мы и дома. (Устало опускается в первое попавшееся кресло.) Да, Вася, странно, три года – и вдруг как будто ничего не переменилось. Да… (Хлопает рукой по ручке кресла, смотрит на кресло.) Первый раз в жизни вижу. Нет, шкаф мой. А стол не мой.
Воронцов (появляясь в дверях кабинета). Стол мой.
Они смотрят друг на друга, Савельев встает. Вася, до сих пор стоявший, от удивления садится.
Воронцов. Будем знакомы. Воронцов.