Оля. Это неверно!
Савельев. Нет, верно.
Оля. Нет, неверно. Когда вы говорите о фронте – мне стыдно.
Савельев. По-моему, я меньше всего говорю о фронте.
Оля. Ну, не бы, – так другие.
Савельев. Другие… Ей-богу, вернувшись с войны, они не увидят большой беды в том, что вы не знаете, как рвется мина и как свистит снаряд. Зато вы знаете много других вещей, которые гораздо важнее для этих людей. Вы, например, знаете, что когда человек, вернувшись в родной город, говорит, что он проваляется весь день, задрав ноги, на диване, то это он только храбрится, а на самом деле просто боится одиночества и чужих лиц на знакомых улицах. Видите, какие вещи вы знаете! А как свистит мина – я согласен забыть в первый же день после войны.
Оля. Вот тут у отца хороший табак и трубки. Хотите?
Савельев. Спасибо.
Оля. Да. Отцу привезли из Шотландии. Он очень им хвастается и всех угощает.
Савельев. Значит, ваш отец приказал отгладить мне именно синий костюм.
Оля. Да.
Савельев. Насчет рубашки не распорядился?
Оля. Кажется, еще нет.
Савельев. Когда придет, попрошу дополнительных указаний. А он не отправится с нами по городу?
Оля. Нет. Поедет на дачу возиться со своим огородом.
Савельев. А зачем это ему-то?
Оля. А он во всем такой – и в большом и в маленьком. Объявили ополчение – пошел в ополчение, теперь у всех москвичей огороды – и он огород развел.
Савельев. Ну, что ж, пойдем по Москве без него. Не передумали?
Оля. Еще чего! Что вы улыбаетесь?
Савельев. Подумал, что вы характером в папу.