Неожиданный собеседник Артемьева перекинул ногу через лавку и уселся на ней верхом. Это был тот самый «внешторговец», с которым они вместе летели в Тамцак-Булак.
– Лопатин, – протягивая Артемьеву руку, сказал «внешторговец».
Военная форма нисколько не изменила его. У него был такой неискоренимо штатский вид, что все-таки легче было вообразить его себе военным раньше, когда он был в штатском, чем теперь, когда на нем были фуражка, портупея, сапоги и наган.
– Что, ранены были? Давно? – спросил Лопатин.
– Получил две пули на следующий же день после того, как с вами летел, – сказал Артемьев. – А вы что сюда приехали?
– В данный момент приехал пообедать, но, к сожалению, обед уже съеден, а ужин еще не готов. А в общем-то я пишу.
– Что пишете? – спросил Артемьев, с опозданием соображая, что вопрос глупый, что его собеседник – журналист, работает в армейской редакции и именно оттуда сейчас и приехал на редакционной машине.
– В настоящее время – все, что предложит редактор, – ответил Лопатин.
– Возможно, это я ваши произведения читал, – сказал Артемьев, подумав, что его собеседник, как видно, тот самый Лопатин, две небольшие книжечки которого – одну о басмачах, а другую об Афганистане – он читал еще в военном училище.
Но Лопатин не испытывал никакого желания говорить о своих произведениях.
– Смотрите-ка, наш редактор! – кивнул он.
По степи, от редакции к госпиталю, как стрела, мчался мотоцикл. Не доезжая ста метров до госпиталя, седок круто развернул машину и свалился с мотоцикла. Вскочив с земли и быстро оглянувшись – не заметил ли кто-нибудь его падения? – мотоциклист (это был действительно редактор, которого Артемьев видел несколько раз в столовой) поднял машину, сел, дал газ и стрелой понесся обратно в редакцию.
– Учится, – сказал Лопатин. – А я уже подумал – за мной. Ни себе покоя, ни людям! Развлечение для себя выбрал, и то – мотоцикл!
– Ваши редакционные тут столуются уже неделю, – сказал Артемьев, – а вас не было видно.
– А я всю неделю был у монголов, в шестой кавдивизии.
– Как там, тихо?
– Слышал, что у японцев на подходе две дивизии, но мне, как невоенному человеку, показалось, что все тихо, – ответил Лопатин.
– Скажите-ка мне, невоенный человек, как, по-вашему, будет война? – спросил Артемьев.
– А те две пули, что в вас влепили японцы, – это что вам, не война? Поистине у нас такие миролюбивые военные, что просто страшно! – Лопатин рассмеялся.
– Не такие уж миролюбивые, – сказал Артемьев. – Я, например, с радостью бы вложил свою скромную долю в то, чтобы расчихвостить эти две японские дивизии, о которых вы сказали.