Том 3. Товарищи по оружию. Повести. Пьесы

Не договорив, он привстал на носки и обнялся с Артемьевым.

– Здравствуй, бородач, – сказал Артемьев, – рад тебя видеть. Ты это что, для солидности? – показал он на бороду.

– Сначала с тоски. – Санаев оглянулся, но монголы вместе с Даниловым уже отошли к костру. – Затосковал у монголов, пока бои не начались. Все-таки один русский человек на всю дивизию, да и то осетин, – улыбнулся Санаев. – Тоска прошла, а борода осталась.

– Я, между прочим, краем уха слышал, что ты здесь, у монголов.

– Так что ж ты, штабная крыса, знал и не приехал к товарищу? Катаетесь там на своей Хамардабе как сыр в масле!

– Да уж, действительно, катаемся!

Они присели рядом на подножку машины, и Артемьев стал в юмористическом тоне рассказывать Санаеву о многотрудной службе под началом у скрипучего Постникова.

– А вообще-то у нас внизу, в войсках, сложилось мнение, что он сильный начальник оперативного отдела, – сказал Санаев.

– Ну, а ты-то, ты-то как? – спросил Артемьев. – Прежде всего, как монголы воюют? По нашим сводкам – не худо. А как по твоим наблюдениям?

– Немножко больше, чем нужно, отчаянности. Немножко меньше, чем нужно, выдержки…

– Национальный характер?

– Нет. Молодость. Молодая еще армия.

– Было донесение, что у вас тут один эскадрон ходил в атаку в конном строю. Как, исполнилась твоя мечта, ходил?

– Ходил, – поморщился Санаев. – Сначала порубили шашками японскую полуроту на марше, а потом один, – он сердито подчеркнул это слово, подняв палец, – один японский пулеметчик срубил у нас двадцать всадников. К огорчению кавалеристов, – Санаев хлопнул себя по шашке, – увы, отживающая форма боя. В особенности на плотном фронте и против серьезной пехоты. Отслужу здесь – и попрошусь в мехкорпус. Пересяду с коня на броню.

– Серьезно? – Артемьев знал Санаева как заядлого кавалериста.

– Как нельзя более. С японцами еще повоюю на коне, а с немцами – уже на броне.

– Это что? Высказывание в связи с договором о ненападении?

– Да, – сказал Санаев. – Но прошу учесть, что я тут по долгу службы мыслитель-одиночка, среди меня разъяснительной работы еще не проводили. Пойдем, нас ждут.

Они подошли к костру. Казан был уже снят, и вокруг него на траве сидели Шагдар, начальник погранзаставы. Данилов и двое пограничников.

– Садитесь, – сказал Шагдар, отодвигаясь и освобождая около себя место для Артемьева, – будем баранину кушать.