Посторонний человек. Урод. Белый аист

— Если ты подтянешься, перестанешь позорить наш класс, то, может быть, к концу года мы примем тебя в пионеры.

— А если я не нуждаюсь?

Сказал я это, а у самого к горлу подкатил какой-то комок — не то плакать захотелось, не то разозлился сильно, — сам не пойму.

Натка отступила назад.

— Тогда — другое дело, — сказала она тихо. — Насильно не заставляем. Только мы думали, что ты с нами будешь. Даже странно: у такой матери и такой сын растет!

— А ты не тронь мою мать!

— И не собираюсь!—Натка круто повернулась ко мне спиной.

— Подожди, договаривай!—схватил я ее за руку.— Какая у меня мать, а не то...

Я сжал кулаки и выпятил грудь, как это делал Гурик Синичкин.

— Твоя мама, Клюквин, замечательная!—сказала Натка. — К празднику твою маму собираются наградить почетной грамотой и премировать деньгами. Вот!

— Маму?

— Нет, тебя — за твои двойки!

Мои кулаки разжались сами собой, а Наткино лицо ни с того ни с сего расплылось в моих глазах, закачалось.

— Рассказывай толком, — взмолился я. — Разыгрываешь?

— И не думаю! Папа вчера говорил. Этот вопрос решался на заседании горисполкома. Твоя мама вырастила замечательные астры «Уралочка», и их отправляют на выставку в Москву. А ты со своими двойками тянешь ее назад. Вот мы и хотим тебе помочь...

— И без вас справлюсь, — совсем тихо ответил я, посматривая в сторону Гурика. Моего друга распирало любопытство, и он, засунув руки в карманы брюк, приближался к нам какими-то замысловатыми кругами.

— Знаешь, что мы тебе советуем?—продолжала Натка. — Поговори с Софьей Ивановной, пусть подождет вызывать твою маму хотя бы еще недели две. А в это время подтянись. Мы тебе поможем. Ведь самому же неприятно! Думаешь, не знаем, как тебе от матери достается за двойки? Даже Гурик Синичкин над тобой посмеивается.

Но я пропустил ее последние слова мимо ушей, не поддался на удочку, понимая, что Натка хочет расстроить нашу дружбу.

— А потом, как только подтянешься, мы поручим тебе общественную работу. Может, выберем в санитарную комиссию или в редколлегию, а потом заявление подашь в отряд. Хорошо? А с Синичкиным у нас будет иной разговор. Вызовут его отца на родительский комитет и пристыдят за плохое воспитание своего сына...

Больше поговорить нам с Наткой так и не удалось. Гурик все же не вытерпел, подобрался и сразу же, как только отошла Натка, спросил, что она мне напевала. Я не хотел было рассказывать, но он подтолкнул меня локтем и кивнул головой в сторону класса.