Все койки в кают-компании были заняты. Полный комплект, в кои-то веки. Я чувствовал себя как проводник спального вагона, делающий свой обход.
Все спали. Это означало, что мичман был наверху. Должно быть время было уже после 08:00. Мои часы остановились.
Похожая картина была и в кубрике старшин. Койка старшины машинистов Франца была свободной. Разумеется — ведь вторая вахта в машинном отделении заступала в 06:00.
Командир ни разу больше не вспоминал о выходке Франца. Хотелось бы знать — собирался ли он забыть все это или передать дело в военный трибунал.
Мы были плавучей спальней.
Я потерял себя в водовороте конфликтующих видений. Мертвый моряк, качающийся в своей резиновой лодке, черные точки, качающиеся в море огня, светлячки…
Мне не довелось видеть прежде много мертвых тел. Свóбода, да, и двое со сломанными шеями: борец, выступавший в региональном чемпионате по греко-римской борьбе в Оберлунгвитце — треск был слышен по всему залу — и альпинист, который потерял опору на горе Хёфат. Травянистый склон был скользким, как лед. Когда мы погрузили его на деревенскую повозку, его голова была вывернута, как у марионетки. Потом была школьная учительница, утонувшая в яме в жидким навозом, и — когда мне было только четырнадцать — маленький мальчик, которого переехал грузовик. Я все еще ясно помнил, как он лежал на асфальте распластанный, нелепо вывернутый, в полном сиянии полуденного солнца.
Базовое судно
Германн высунул голову из радиорубки.
«Офицер-шифровальщик!»
Обычные радиограммы обрабатывались старшиной радистом, который пропускал их через дешифрующую машинку и вносил их в расшифрованном виде в радиожурнал, который представлялся Командиру каждые два часа.
Германн уже обработал эту конкретную радиограмму и не обнаружил в ней никакого смысла. Только первые слова: «Радиограмма для офицеров!» — были ясно расшифрованы. Это означало работу для офицера-шифровальщика, то есть для второго помощника.
С взъерошенными волосами Младенчик выкатился из койки. Он принял важный вид и установил на столе в кают-компании дешифрующую машину. Командир выдал ему установки для текущего дня, написанные на растворимой в воде бумаге — мера безопасности, как и растворимые соединения в самой машинке.
Офицер-шифровальщик… Слова эти принесли ожидание чего-то загадочного и особенного, чего-то сверхсекретного. Только этого нам сейчас не хватало!
Командир нахмурился. «Делай как можно быстрее, Номер Второй».
Первое появившееся слово было «Командир». Это обязывало второго помощника прогнать всю радиограмму через машину, все еще не получая на выходе никакого смысла. Другими словами, текст был зашифрован трижды. Командир должен был повторить весь процесс, используя настройки, известные лишь ему одному.
Значительные взгляды. Наша первая трижды зашифрованная радиограмма за этот поход — интрига накалялась. Командир подхватил дешифрующую машину и исчез в своем закутке, вызвав старшего помощника. Длительное шуршание бумаг. Командир ничего не сказал, появившись через пять минут. В кают-компании царила тишина.
«Интригующе», — произнес он наконец. Ничего более, хотя все мы просто жаждали услышать от него новости. Он не произнес ни слова еще пару минут. Затем: «Они определили нам новый порт назначения».
Его тон был немножко менее безмятежным, чем он предполагал. Из того, как это прозвучало, в наших новых приказах было нечто зловещее.
«Правда?» — спросил Стармех как бы между прочим. Топливо оставалось топливом, откуда бы оно ни происходило.