Выходящий с видимым гневом Дингейм испугал её. Поэтому она немедленно послала за Павликом, который уж сидел в нижней комнате с вином, приправленном специями. А так как ему не хотелось его откладывать, потому что оно было нагретое и вкусное, взял с собой кубок наверх.
На пороге приняла его жена, заламывая руки.
– Ничего хорошего не предсказываю, – сказала она, – от этого человека. Это молчун! На вид мягкий, но молчаливый и мстительный. Готов учинить, не знаю что, потому что безумно влюбился в эту глупую девку. Нужно его выследить, что он думает и что предпримет.
– А что же он может предпринять? – рассмеялся Павел, потягивая вино. – Она имеет там лучшую опеку, нежели дома, и вреда ей причинить не дадут. Нечего бояться. На монахиню не покусится, а то бы головой за это либо вечной тюрьмой заплатил.
Дама смотрела, слушала и немного успокоилась, в конце, однако, начала мужа просить, поглаживая его по лицу, чтобы старался выведать, а хотя бы послать за Дингеймом.
Красивый молодой муж не очень был рад выходить из дома и менять комфортный отдых на путешествие без цели. Он долго отпирался, но, увидев слёзы, пошёл.
Дингейма уже не было в городе. Таким образом, он вынужден был седлать коня и двинуться на разведку Только на второй день, от людей дознаваясь и расспрашивая, узнал Гентш, что преследуемый поехал в Эльблонг. Поэтому было необходимо за ним выступить, за что, ни в коей мере не жалея его, проклинал Павел. В Эльблонге оказалось, что ни Офки, ни его не было.
Новооблачённая сестра выбралась по приказу комтура для ухода за ранеными в возвращённом Морунге. Ехать за ней и за Дингеймом посланный не имел охоты.
Он предпочёл, найдя добрых товарищей, засесть с ними за стол и кости. Имел такую натуру Гентш, что раз начав гулянку, не скоро останавливался. Итак, он потратил целую неделю на развлечения в постоялом дворе, когда одного дня принесли ему сообщение, что в Морунге произошёл странный случай: какой-то неизвестный рыцарь подкрался под госпиталь ночью и дерзко похитил сестру монахиню, которую увёз с собой. Нескоро это было замечено и гнались за похитителем несколько дней, но догнать его было невозможно. Однако, видно, чувствуя погоню, бросил он по дороге монашку, которую, ослабевшую и в горячке, привезли на телеге в госпиталь. Виновника этого нападения схватить не было возможности.
Это сообщение показалось Гентшу смешным, но желая его проверить, он должен был покинуть товарищей и въехать в город.
Уже по дороге рассказ подтвердился из разных уст, так что сомневаться было невозможно. Прибыв в местечко, узнал наверное господин Павел, что монахиня была похищена, что её не было на протяжении нескольких дней, что погоня вернула её больной и заблудившейся в лесу, когда ей удалось бежать; что потом больная ещё лежала в госпитале; но теперь уже была здоровой и ходила возле раненых, как перед тем.
Хотя Гентш знал, что Офка его не могла вынести, пошёл, однако, попытаться поискать информацию получше, с которой бы вернулся к матери.
Трудно было попасть в госпиталь, а ещё трудней говорить с сестрой Магдаленой, потому что это имя в Ордене взяла Офка. Войдя в её келью при госпитале, когда она его узнала, он подумал, что его немедленно прогонят. Он нашёл её изменившейся, но не лучше, чем была.
– Чего вы от меня хотите? – воскликнула она.
– Я пришёл от матери.
– У меня нет матери, – ответила Офка.
– Я всё-таки не со злом к вам пришёл, но чтобы принести ей весточку.
– Какую весточку? – подхватила она. – Что меня грабитель похитил, что мне позор учинил, что мне удалось вырваться, вернуться? Что же ещё? Мне нечего вам поведать.
И отвернулась от него.
Гентш нашёл её измождённой, более бледной и гневной, нежели бывала; великая красота её почти исчезла: остались только следы, как бы огнём каким-то выжённые на лице, благородных чертах, с дикими глазами.