Пляска Бледных

Кроме того, её нередко тревожил вопрос счастья и самоопределения. Попытка разобраться, почему человек чувствует скуку, и как от неё избавиться. Теперь же к привычным темам добавились истории об огромном замке, который будто рождён из сказки. Полностью из песка, неправильных форм, с множеством самых разных пиков и башен — и только по их виду можно заключить, что конструкция является замком, — он высился на скалистом утёсе на фоне полной луны. В стенах его как будто был запечатан целый оркестр: во всех помещениях всегда играла музыка, постоянно иная. Сложно было спутать партии вальса большой библиотеки с нескончаемой вакханалией плясок полуденного мраморного сада, или спокойными, почти что воздушными ритмами небесного коридора в часовне.

И в своих снах Дарина всё чаще переносилась туда.

Её восхищало и пугало величие этого места, но что настораживало: замок был пуст.

Учитывая всё разнообразие и убранство комнат, Оксане сложно было выявить какой-то конкретный образ, чтобы помочь Дарине разобраться в происходящем. Она просила её составить подробную карту видений, если возможно — с рисунками определённых объектов, которые казались девушке наиболее странными, чтобы потом вместе анализировать их.

«В какой момент сны перестают быть просто переживаниями будних дней, образами подсознания и становятся отдельным миром? И может ли статься, что они сами собой — это полноценный пласт иной реальности, где мы переживаем альтернативную жизнь? Наука говорит, что подобное невозможно, но и осознанные сновидения не отрицает.

Однако для них случай Дарины не совсем верен. То, что другие переживают всего за пару часов реального времени, она созерцала всю ночь напролёт, и время, прочувствованное за гранью, совпадало с земным».

Оксана качнула головой, отвела взгляд от раздвинутых занавесок, поймав себя за тем, что уже несколько минут смотрит на яркий небесный диск и дорисовывает необходимые черты колокольни так, будто светило — это циферблат башни, а пики высоток — основание заоблачной твердыни, выстроенной в воздухе из пепла.

Где оказаться такой громаде, проявись она здесь, в Харькове? Где именно в её городе может найти приют подобное существо, если оно живое — или это причудливая химера? И есть ли другие, кому снятся столь же яркие сны, и, если да, то далеко ли они, или близко?

Оправив прядь коротких рыжих волос, хозяйка квартиры подошла к окну, распахнула ставни, наполняя комнату свежим предрассветным воздухом, а вместе с тем — и спокойными грустными тонами флейты, звучавшими ниже на улице.

Поискав глазами, она заметила девочку — наверняка, тоже школьницу, — что сидела на скамейке на аллее Поэтов и играла, прикрыв глаза. И ещё — чуть поодаль, в конце дороги, — взгляд Оксаны коснулся странного вида женщины в светлом сарафане, босой и с гитарой.

Её партия — неровная, шумная, вызывающая, билась в контраст с тонкими трелями, что высекала сидевшая.

Белесая двигалась неестественно, подобная тени, но для призрака — слишком живая, для образа — слишком естественная.

Понаблюдав за ними какое-то время, Оксана вернулась в глубь кабинета и почти что упала в кресло.

Много странностей происходило в последние дни. Такое чувство, будто с городом — его молодыми, — что-то случилось. Что-то такое, что ускользало от обывателей, нечто опасное и таинственное.

Наблюдая за другими подростками, она нередко становилась свидетельницей того, как некоторые дети как бы выпадали из реальности. Просто шли по своим делам, потом замирали, как вкопанные, стояли, застывшие. Потом будто пробуждались и нервно спешили дальше.

Конечно, подобное поведение, особенно в старших классах, можно было списать на конец года — но не всей же параллелью: не та нагрузка. Если советских ребят, которые готовились для ВУЗов с техническими специальностями, и чья смертность упала только после 80-х, ещё можно понять, то сейчас, в самой обычной школе, да с современным подходом к образованию, у школьников почти нет проблем. Однако, всё ещё — особенно это было заметно к маю, — многие из них казались уж чересчур отвлечёнными, замедленно реагировали на расспросы, редко помнили, что с ними случалось, а попытки узнать встречались агрессией и жалобами на головную боль.

Помимо этого — необычные рисунки на психологических тестах, общее отчуждение.

Все эти сны Дарины, волнующее поведение детей и отдельных людей на улицах… Оксана нутром чуяла: надвигалось нечто тяжёлое. Нечто такое, что перевернёт привычный уклад.

«А, может, — отмахнулась женщина, — всё это всего лишь игра воображения, и, в сущности, беспокоиться не о чем, кто знает. Только время. Осталось ли оно? Неизвестно. Остаётся только смотреть».

А смотреть, и правда, было на что.