Ночной поезд

– Я тоже. Абсент-мартини?

– Один. Потом пойдем.

– Договорились.

В углу помещения появилась женщина и приготовилась петь. На ней были черный корсет и крохотная юбочка, на голове – грива черных волос, на губах – ярко-красная помада. Она обменялась улыбками с дамами, отмечающими развод за ближайшим к ней столиком.

– Жаль, что завтра на работу, – заметила я.

Гай наклонился ко мне.

– Не могли бы мы как-нибудь провести вместе один день в выходные? Провести нормально пятницу и субботнюю ночь?

Да, такая возможность имелась. Но для этого нужно было оставить своих супругов и сделать нашу лондонскую жизнь легальной. Но я не смогла об этом заявить. Как можно просить человека бросить его детей?

Я взяла Гая за лежавшую на столе руку. Она была теплая и обнадеживающая, как всегда. «Мы с тобой хорошо сочетаемся, – вдруг подумалось мне. – Я люблю тебя». Мне потребовалась вся моя воля, чтобы не произнести это вслух.

Женщина начала петь «Секс в огне», почти неузнаваемую акустическую версию. Песня звучала со странным очарованием. Гай что-то говорил мне одними губами. На секунду я подумала, что это «Люблю тебя». Затем мне пришло в голову, что, возможно, он спросил: «Где тут сортир?» Я посмеялась над собой, отодвинула в сторону наши напитки и, наклонившись через стол над попкорном, поцеловала его.

Позже мы рука об руку побрели по Флит-стрит до отеля. Я была пьяна, но не до безобразия, и чувствовала себя более счастливой, чем заслуживала. Я уже несколько недель вела себя ужасно, но теперь вознамерилась поступить правильно. Настала пора положить этому конец. Пора сломать Сэму жизнь.

Я редко покидала здание офиса в обеденное время, разве только чтобы с кем-то встретиться. Но сегодня, однако, в половине первого я поднялась из-за стола.

– Мне нужно выскочить на минутку, – тихонько сказала я Джереми. – Надо к зубному. Не возражаешь?

Он едва поднял голову. Он ел бутерброд с пряностями из принесенной из дома коробки для завтрака и стучал по клавиатуре своего ноутбука.

– Конечно, – кивнул он. – Делай все что нужно. Только вернись к встрече с архитекторами. Правильное решение. Лучше заниматься зубами здесь, а не в Девоне. Ты же не хочешь зубы как у какой-нибудь деревенщины?

– В Корнуолле, – поправила я и выскользнула, чтобы встретиться с Леоном за кратчайшим из ленчей и сообщить ему, что собираюсь бросить Сэма.

Мы сидели в одном из этих маленьких кафе с шатающимися металлическими столиками и кулинарно-гастрономическим прилавком и пили кофе и воду прямо в процессе еды, потому что у нас не было времени на послеобеденный удар кофеином, хотя в кофеине нуждались мы оба. Леон посмотрел на меня поверх своего бутерброда.

– Я вижу, что тебе нужно это сделать, Лара, – сказал он. – Знаешь, с ним все будет в порядке. Как и с тобой. – Я глубоко вздохнула. Леон и прежде выручал меня из беды, и ему единственному я полностью доверяла. – Я не вполне понимаю, – прибавил он, – что раньше тебя удерживало.

Его голос был таким родным, таким обнадеживающим, что меня вдруг охватило странное чувство. Я протянула руку через маленький стол и на секунду взяла его ладонь в свою.

– Спасибо, – тихо произнесла я. Леон – человек, обладающий для меня авторитетом отца в самом прямом смысле слова: он заботился обо мне так, как никогда не заботились родители. С тех пор как я стала взрослой, между нами образовалась тончайшая нить притяжения, никогда нами не упоминаемая, но оттого лишь острее ощущаемая.