Гелимадоэ

— Почему вы медлите, медиум? Что это за вещь?

Однако медиум вовсе не тянула с ответом, как, видимо, показалось фокуснику, а быстро установила, что в руках у него коробка спичек. Но фокусник был дотошен — он приоткрыл коробку и спросил, сколько в ней спичек. Медиум ответила, что там шестнадцать целых спичек и одна с отломанной головкой. Трактирщик Козел, владелец зала и сцены, хитро улыбаясь, вытащил штопор, однако был посрамлен, ибо ясновидящая живо справилась и со штопором, добавив, что ручка у него деревянная.

— А какого она цвета? — предусмотрительно спросил фокусник. Ясновидящей и это было известно — ручка штопора грязная, о цвете говорить нечего (смех). Судья Соучек снял со своего толстого пальца обручальное кольцо и услышал то, о чем, по всей вероятности, и сам забыл: что свадьба его состоялась в 1885 году и что жену его зовут Цецилия. Чудеса да и только! Ясновидящая угадывала все, ничто не могло сбить ее с толку, даже голая девушка на табакерке полицейского! Она знала, что карта, которую держит в руке шорник Ванечек — десятка пик, а крохотный предмет у кузнеца Нивлта — не что иное, как обыкновенные железные опилки. Фокусник, наклонившись к уху кузнеца, в подробностях уточнил его вопрос, после чего ясновидящая радостно провозгласила на весь зал, что кузнец родился в Нетолицах и что ему пятьдесят один год!

До этого момента все шло блестяще, великолепно, публика развлекалась, замирала от жадного любопытства, перешептывалась, вытаскивала из своих карманов и сумочек разные вещицы, стремясь во что бы то ни стало одержать верх над дамой с завязанными глазами. Ах, этому рвению и впрямь суждено было принести плоды, а облаченной в пурпур принцессе потерпеть поражение более сокрушительное, нежели сама почтеннейшая публика того желала.

— Ну а теперь, медиум, назовите, прошу вас, сей загадочный предмет!

То был складной нож моего приятеля, будущего клепальщика Цизы, но ясновидящая внезапно перестала отвечать и, прижав локти к тощей груди, откинулась на спинку стула. Послышался глухой, надрывный кашель.

— Теперь, медиум, определите, пожалуйста, сей загадочный предмет, — повторил, нервничая, свой вопрос фокусник.

— Складной нож! — выкрикнула женщина и снова зашлась в приступе удушливого кашля.

— Она немного простужена, — кротко разъяснил фокусник, обращаясь к передним рядам. — Придется уж нам простить ей это.

И вновь извлекались разные вещи, и вновь ясновидящая точно их называла, но уже явственно превозмогая себя. Была вытащена на свет божий даже фотография купеческой дочери — ясновидящая описала изображение худосочной девицы с тусклыми глазами. Был опознан кружевной платочек госпожи аптекарши и прочитана вышитая на нем монограмма. Иржинка протянула свой медальон, которым она поигрывала на груди, сперва вынув из него портрет. Внезапно женщина с завязанными глазами обернулась к публике. Лицо ее было почти целиком закрыто, виднелась лишь жалкая, горестная складочка на лбу.

— Ну, пожалуйста, потерпи еще минутку, — умолял ее фокусник, — мы не закончили, еще многие дамы и барышни желают убедиться в твоих способностях! — И он спросил ее про деревянного «чижика», который перекочевал к нему из кармана какого-то мальчишки.

— Чижик! — выдохнула ясновидящая.

— Певчий? — со смехом продолжал фокусник.

— Дере… — произнесла его жена, но, не докончив, резким движением сдернула с глаз платок — черный чародейский платок — и приняла его к губам.

— Что опять такое? — рассердился фокусник, зловеще сдвинув брови. Но прежде чем он успел сказать еще что-либо, ясновидящая, пошатываясь, поднялась со стула, закружилась на одном месте, будто подстреленная птица, и не ушла, а как бы улетела со сцены за одну из рыцарских кулис.

Фокусник сдавленно выругался, одним прыжком вскочил на сцену и побежал за женой. Кто-то в публике недовольно возроптал, но потом все умолкли. Тягостное затишье, предвестие бури, воцарилось в зале. Прошла минута, другая, но из-за кулис доносился лишь приглушенный шепот. На сцену никто не возвращался. Что случилось с ясновидящей? Чем они там заняты? Зрители вертели головами от любопытства, вытягивали шеи. Послышалось взволнованное шарканье подошвами.

Когда фокусник вновь появился на сцене, лицо у него было неестественно бледным и не хранило даже следов того раздражения, что еще минуту назад кипело в нем. Он держал в руках черный платок своей жены и те, у кого было хорошее зрение, а также те, кто сидел близко от сцены (как я или Ганзелиновы), могли заметить, что его белые перчатки забрызганы кровью!

Несколько секунд от стоял на сцене, переводя ищущий и виноватый взгляд с одного лица на другое, а потом спросил тихим голосом, столь непохожим на тот, которым провозглашал свои номера и выкрикивал вопросы:

— Не найдется ли среди почтеннейшей публики врача?

Еще с минуту стояла глубокая тишина, потом с недовольством поднялся старый Ганзелин, с трудом расправил занемевшее от сидения тело, оперся на палку и, покачиваясь на тонких ножках, стал тяжело подниматься по ступенькам на сцену.