Пока все было спокойно. Музыканты играли от души, и публика была, похоже, счастлива.
К установленным в стороне киоскам с едой, предлагавшим всевозможные гамбургеры, хот-доги, а также к туалетам тянулись очереди. Уличные торговцы были в ударе и громко расхваливали товар: колпаки Санты, воздушные шары и прочие мелочи. Волнение нарастало.
К середине дня людей собралось, по приблизительным подсчетам, пятнадцать тысяч. Эксцессов почти не случилось, если не обращать внимания на арест нескольких человек, распивавших спиртное, и одного карманника, замеченного камерой. К моменту, когда на сцену вышел Худой Толстяк, ему уже бурно аплодировало более двадцати тысяч. На одной из камер Грейс увидел детей, большинство в инвалидных креслах, выгружавшихся из автобуса хосписа Честнат-Три-Хаус.
Сердце кольнуло, и он подумал о своем сыне. Все эти дети страдали неизлечимыми заболеваниями, которые вскоре оборвут жизнь или сделают ее невероятно тяжелой. Для Ноя это Рождество было первым, а для многих из них станет последним.
Глядя на счастливые лица детей, он смахнул слезу.
Самое простое — отвернуться и забыть, погрузиться в веселую атмосферу Рождества, но ведь очень многие не могут так поступить. Для одиноких и пожилых людей это время, когда одиночество ощущается особенно остро. Для родителей больных детей это время тягостных душевных переживаний. Грейс внимательно оглядел толпу на экране монитора, здесь они смогут некоторое время провести весело. Взгляд его выхватил несколько лиц бывших преступников, но все они были со своими семьями и казались вполне счастливыми.
Он вызвал по рации некоторых сотрудников, на которых лежала основная ответственность. Гленн Брэнсон; Норман Поттинг; Гай Батчелор; Ник Николл и Эмма Джейн Бутвуд. Никто из них пока не заметил ничего подозрительного. Приближался самый важный момент. Где-то здесь были Клио и Ной, но он не представлял где. Грейс посмотрел на часы — 14:00 неумолимо приближалось.
Он вышел из штаба и пошел вдоль набережной, чтобы хоть краем глаза увидеть концерт.
Норман Кук исполнял композицию, которая стала гвоздем программы — ремейк «Рождественской песни» Пола Маккартни. Над головой раздался звук приближающегося самолета, и Грейс посмотрел в небо. Небольшой самолет описывал круги над набережной. Рой перевел взгляд на людей. Кажется, только некоторые заметили шум и стали смотреть вверх.
Ходой Толстяк поднял руку и выкрикнул: «Всех с Рождеством! А вот и наш Санта!»
Тысячи глаз обратились к небу. Прикрепленный к самолету баннер «С Рождеством!» был теперь совсем близко.
Музыка стихла, и Рой слышал восторженные возгласы толпы. Возбуждение нарастало. Вскоре появился второй самолет, пролетевший чуть выше. Из него неожиданно выпрыгнул человек. Он пролетел некоторое расстояние, прежде чем Рой смог разглядеть, что он одет в красное. Крики людей стали громче, многие аплодировали. Грейс посмотрел на море, потом опять на Санту. В течение последующих пятнадцати секунд фигура визуально становилась все больше. И еще больше. А потом ярче.
Грейс подумал, что человек уже должен раскрыть парашют. Внезапно в душе вспыхнула тревога.
Фигура приближалась и теперь была ярко-красной. Сейчас раскроется парашют. Но этого не случилось. «Вот дает парень», — подумал Рой.
Человек приближался к земле. Все ближе и ближе.
Санта планировал со скоростью, которую Грейс уже мог измерить. Сейчас точно появится купол.
Ведь так?
Санта продолжал падать, бездействуя.
Он был уже так близко, что Грейс четко видел, во что он одет. Это был обычный костюм Санты: задравшиеся вверх полы красной куртки, красные гетры, черные ботинки, развевающаяся борода и мешок за спиной.
Давай же, открывай парашют!
ebooksa