— Решил прогуляться ранним утречком? — спросил один полицейский.
— Так спешил, что даже не обулся толком, — добавил второй. — Может, и для нас есть письма?
Проигнорировав совет Стокера заехать домой и переодеться, Грейс вернулся со всеми в полицейский участок и первым делом направился в подвал, где располагались камеры для задержанных. Даю Левеллину и Ризу Хьюзу уже зачитали права, и они были помещены в разные камеры. Оба по-прежнему были в форме почтальонов и ожидали прибытия дежурного адвоката.
Грейс выглядел не лучше. Галстук съехал в сторону, одежда была мокрой. Он подошел к решетке и посмотрел на Левеллина:
— Тебе ничего не нужно?
Тот глянул на него исподлобья:
— Как вы узнали?
— Ты о чем?
— Ты знаешь о чем. Вы ведь нас ждали, так? Нас кто-то сдал.
Грейс вскинул бровь:
— Птичка напела. Просила передать, что не надо было жадничать и хватать марки. Тебе это о чем-то говорит?
— Марки? Какие еще марки? Нет у нас марок. Ты о тех, которые на конверты клеят?
— Да.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но никаких марок мы не брали. Зачем они нам. Да и не понимаю я в них ничего.
— А о грузинском серебре вам с приятелем известно? — спросил Грейс.
Левеллин несколько мгновений молчал.
— Ну, может быть, — наконец произнес он. — А о марках нет.
— Кое-кто думает, что вы пожадничали и прихватили еще и марки.
— Ничего не понимаю. — Левеллин пожал плечами. — Кто это?
— Человек, который знает о вчерашнем и о сегодняшнем ограблении.