Фрейя. Ведущая Волков

– Все хорошо? – тихо спросил Николас, продолжая улыбаться. Он попытался поймать мой взгляд, но я спряталась на его груди, чем вызвала светлый смех и поцелуй в макушку.

– Мне нужно отнести ягоды твоей бабушке, иначе она съест меня, – проворчала я, нехотя выпутываясь из крепких рук, и взглянула на него из-под ресниц. Растрепанные волосы закрыли его лицо, когда он наклонился, чтобы едва ощутимо коснуться губами кончика моего носа.

Я вновь застенчиво отвернулась, подхватила брошенный на стол мешочек с черникой и попыталась уйти, но он осторожно поймал мою руку.

– Подожди, – тихо попросил Николас и притянул меня к себе. Я думала, он хочет снова поцеловать меня, но он лишь крепко обнял, зарываясь лицом в мои волосы. – Постой так со мной еще немного. А потом пойдем вместе.

– Зачем? – шепнула я, не желая сопротивляться. Я прижалась щекой к его груди, вслушиваясь в рокот сильного сердца и с трудом веря в реальность происходящего.

– Отдадим Сахаар ягоды и сходим кое-куда.

– Куда?

– Туда, где мы займемся тем, чем следовало заняться уже давно.

Мои глаза расширились. Я немного отстранилась, изумленно вглядываясь в умиротворенное лицо Николаса. Он вопросительно приподнял бровь, нахмурился, словно прокручивал свои слова еще раз, а затем поджал губы, стараясь не рассмеяться.

– Ну и о чем ты подумала? – с ухмылкой протянул он, его глаза лукаво сверкали.

Осознав, что мои мысли, видимо, до сих пор не остывшие, были далеки от его, я выдавила «Ни о чем» и поспешила удалиться, но Николас снова притянул меня к себе. Он скрестил руки на моей спине, чмокнул в щеку, сделав это так легко, что я смутилась еще сильнее, а потом виновато пробормотал:

– Извини, больше не буду так шутить. И правда не лучшая формулировка.

Я не знала, сколько мы так простояли. Посреди комнаты, залитой закатным светом, в теплых объятиях друг друга. Никто из нас не спешил отстраняться. Мне было так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно. Я вслушивалась в глубокое дыхание Ника, чувствовала, как медленно исчезает давление в груди, появившееся после крушения моей деревни. Болезненные воспоминания, едва забрезжив на краю сознания, словно натыкались на невидимую преграду – что-то неизвестное давало им отпор. Угрожающе рычало, не позволяя разрушить реальность.

В кольце рук Николаса было уютно. Безопасно. Сперва мне было неловко от ощущения оголенной мужской груди под щекой, и я подложила под нее свою ладонь, но потом нерешительно обвила его за пояс руками, стараясь не касаться ребер. От черновато-фиолетовых пятен мне было по-настоящему жутко. Но Николас будто бы забыл о боли. Его прекрасное лицо было расслаблено, глаза полуприкрыты, пока он невесомо перебирал мои волосы, пропуская кудри сквозь пальцы.

С каждым нежным прикосновением ссора в лесу становилась все менее значима. Я вспомнила страх в его глазах, когда он сосредоточился на моем лице в деревне Хири; вспомнила слова Фабиана и Дамена, тоску в его взгляде и попытки завязать со мной разговор. Я вспомнила, как он обратился ко мне, когда надевала уздечку на Мятежа. Солнышко. Он ведь и раньше так называл меня… А главное то, как прижимал меня к себе после поцелуя. Отчаянно, так, будто не хотел отпускать. И я поверила. Поверила, что он действительно испугался за меня.

Николас заметил, что я украдкой рассматриваю его, и повернулся ко мне, блеснув белозубой улыбкой.

– Ты больше не обижаешься на меня? – шепотом и с такой надеждой спросил он, что у меня по рукам пробежали мурашки.

– Уже меньше, – призналась я. – Я злопамятная.

Николас тихо рассмеялся, вновь целуя мои волосы. Он часто касался их и нюхал, каждый раз заставляя меня напрягаться и беспокоиться, насколько приятный запах от них исходил.

– Я запомню.