Фрейя. Ведущая Волков

Он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в его спокойные глаза, и заговорил уверенным, несколько жестким тоном:

– В этом нет твоей вины. Где бы ты ни оказалась в тот момент – в лесу, дома, да хоть в деревне Кезро, – ты бы ничего не смогла изменить. То, что случилось, от тебя не зависело. Никому, даже самому могущественному воину не удалось бы спасти их и победить большой отряд обученных бойцов, у которых было преимущество во всем: в численности, в силе и в эффекте неожиданности. Будь ты в тот момент в деревне, погибла бы вместе со всеми, разбив сердце своей матери на небесах. Именно тогда ты бы оказалась бесполезна, а не сейчас. У тебя получилось сделать невозможное – в одиночку вырваться из когтей чудовищ, обмануть саму смерть и выжить в лесу суровой зимой. Приручить волков. Я не знаю ни одного человека, кто смог бы выдержать то, что выдержала ты. А сейчас у тебя есть шанс сделать что-то. Отомстить тем, кто лишил твоих людей – твою семью – жизни. Боги сохранили тебе жизнь, и на то была их воля. Погибнув, как и все остальные, ты бы не смогла ничего предпринять. Но теперь мы встанем рядом с тобой и навсегда сокрушим этих демонов.

Я смотрела на него во все глаза, не смея дышать.

– Ты можешь скорбеть по погибшим. От горечи утраты никуда не деться. Но не смей больше винить себя. Не смей винить себя и жалеть, что выжила. Ты. Не. Виновата. Слышишь?

Подбородок задрожал. Слезы полились неудержимым потоком по щекам, когда я закивала и крепко обняла Николаса.

– Ну все, все, – нежным голосом проговорил он и поцеловал меня в макушку, обнимая крепче. – Довольно слез. Ложись. – Отстранившись, я совсем не привлекательно шмыгнула носом и с тоской покосилась на дверь. – Здесь. Оставайся со мной. Обещаю вести себя прилично. – Николас обезоруживающе мне улыбнулся, поднимая руки.

Я рассмеялась, ощущая, как сдавливающие грудь тиски расслабляются. И, что самое главное, медленно начинает затихать чувство вины, сжигавшее меня на протяжении долгих месяцев. Не способное исчезнуть так быстро, но постепенно ослабевая.

Я едва не сгорела от смущения, пока сползала с его колен и ложилась. Затем, не обращая внимания на мои протесты, Николас отдал свою подушку и заботливо укрыл меховой накидкой, после чего устроился рядом лицом ко мне. Он лег на здоровый бок, но, переворачиваясь, все равно поморщился.

– Болит? – тихо спросила я.

– Почти нет, – отмахнулся он, явно соврав.

Мы смотрели друг на друга.

Николас, как и обещал, оставил между нами расстояние, но несмотря на это, мы еще никогда не были так близки друг к другу. Он выглядел гораздо более расслабленным, и его губы то и дело подергивались в улыбке.

Я неслышно сглотнула.

– Хватит так смотреть, – буркнула я, натягивая накидку до самого носа, хотя в комнате было тепло.

– Как? – невозмутимо отозвался он, приподняв бровь. Его ухмылка стала шире.

– Вообще не смотри, – ответила я, скрывшись под мехом.

– Кажется, ты с этим справляешься лучше, – услышала его смешок.

Я выглянула.

Тут раздался громкий, жалобный скулеж.

Ник даже головы не повернул, а я вмиг откинула накидку и села.