— Да черт тебя дери! — невольно выругалась я.
От смены партнера словно погас небесный свет, и я ощутила, что не парю в облаках, а ступаю по земле.
— Что тебе нужно? — весьма грубо спросила я.
Прикосновение его руки мне было неприятно. Словно в болотную жижу пихать.
— Поговорить, — выдохнул он.
Танцевал Южин, надо сказать, весьма неплохо.
Хорошему танцору, видимо, ничто не мешает…
— Мы говорили сто раз, — яростно ответила я, пока он кружил меня по залу, глядя на меня безумными жадными глазами.
— Но я не сказал от, что хотел!
— О, не скромничай! Ты говорил много чего! И не сильно-то сдерживался!
— А ты не понимаешь? — Юджин принял вид напыщенный и оскорбленный. И тотчас завел свою любимую песенку. — Ты… ты… ты была моей женщиной! И горько осознавать, что ты ушла к другому! Забыла меня! Предала то прекрасное и святое, что было между нами?
— Между нами было что-то святое?! Ты что, икону мне на живот положил?!
— Чего? — вякнул сбитый с толку Юджин.
Хорошо, хоть не забывал вовремя кружить меня, да так, что в глазах пестрело от лиц собравшихся.
— Ничего, — сухо ответила я. — Я даже не знаю, что тебе сказать. Потому что, кажется, ты сам веришь в свою ложь. Но ты же прекрасно знаешь, что обесчестил меня. И что я никакая не гулящая девка, какой ты хотел меня выставить. Я ни с кем не была после того, как ты… и я могла бы стать твоей женой. И была бы верна тебе. Выхода у меня не было. Я искала в тебе спасение. Но не нашла. А ты меня предал.
Губы Юджина дрогнули.
Он кружил меня под самую веселую мелодию, но в глазах его стояли слезы.
Слезы не раскаяния, не сожаления, нет.
Он просто кусал локти, что упустил по своей глупости лакомый кусок. Выть готов был.
Бился в агонии.