Обещанная демону

– Ну?!

Он почти выкрикнул это, с мукой в голосе, и Эрвин кивнул головой. Кажется, он, как и Элиза, смирился с тем, что Первый все равно вывернется из-под наложенного на него заклятья, рано или поздно.

– Я освобождаю тебя от данного мне Слова… Тристан.

Услышав это имя – Тристан, – Первый шумно, с облегчением, выдохнул и едва не пополам согнулся от хохота.

– Тристан! – выкрикнул он, возвращая себе часть памяти и много-много того, что связано с этим именем. – Черт, такое просто имя! Я перебрал их, наверное, тысячу в своей памяти, и не угадал!..

Эрвин остался спокоен, хотя уголки его губ дрогнули; Первый ни на миг не забывал о своей страсти – свободе, – и пытался освободиться каждый миг. Все его мысли были об этом.

– Тебя не исправит и могила, – усмехнулся Эрвин, и Первый, который теперь носил имя Тристан, невероятно довольный собой, небрежно нахлобучил на белые волосы непонятно откуда взявшуюся шляпу, накинул на плечи короткий старый тяжелый плащ.

– Нельзя обстоятельствам позволять быть выше себя! – заметил он, отступая от пары дальше, дальше, в тень коридора, в которой его алые глаза сверкали как драгоценные камни. Каблуки его высоких сапог звонко щелкали по каменному полу, с хрустом давили осколки битой посуды. – Когда поводок натянется, советую вам быстрее присоединиться ко мне… и да, сильно не спешите со своей любовью, мне, в отличие от вас, на это нужно намного больше времени!

***

Навестить отца Элизы Артур собирался со всем тщанием. Пока он приглаживал волосы перед громадным пыльным зеркалом и устранял перед ним же прорехи на своем костюме, женщина, которую он долгое время называл своей матерью и почтительно ее слушался, чистила ему туфли.

Ветте он тоже велел привести себя в порядок, сказав, что возьмет ее с собой. Зачем? Ветта этого не знала, но по самодовольному виду Артура могла заключить, что он собирается расплатиться ее телом за наперсток. И от этого становилось ужасно гадко на душе. Дядюшка не мог ее не узнать, разумеется; но сила хрустального сердца так преобразила ее, дала столько изысканной, потаенной, утонченной прелести, что сам Артур посматривал на Ветту с вожделением. Неужто рассчитывал, что в споре за артефакт дядюшка не устоит, соблазнится?.. От этой мысли Ветту начинало мутить, она дрожала, как раненный зверек, и с трудом шевелила пальцами, кое-как справляясь с пуговицами на платье.

Вместо ее испачканного и местами порванного платья он велел ей надеть платье «его почтенной матушки». Женщина, конечно, была старше и выше Ветты, но ее талия сохранилась тонкой, спина – по– девичьи узкой, а потому ее черное роскошное плате, шитое золотом, село на девушку отлично. Ветта едва успела отыскать в складках своего старого платья свою волшебную палочку и  прихватить незамеченную никем иглу. Мало ли, что придется сшить… Может, свою разорванную грудь?!

Сердце ее Артур держал при себе. Ветта видела, как он прятал коробочку во внутреннем кармане своей одежды, и чуть не расплакалась от беспомощности, хотя хрустальное сердце, конечно, сначала порадовало ее подаренной красотой.

«Душу Демону продала бы, лишь бы вернуть его, свои выпученные глаза и свободу от этих мерзавцев! – думала Ветта в отчаянии, шмыгая носом. – Да что там душу – даже иголку б отдала, лишь бы мне помогли отделаться от паршивцев! Магия великая, ты же меня спасла, сохранила от брака с этим скользким червяком! Так почему сейчас ты больше не благосклонна ко мне?!»

Матушка Артура ловкими умелыми пальцами собрала волосы Иветты в прическу, и девушка в очередной раз ощутила себя вещью, разменной монетой в этой странной, жаркой, душной возне. Это же самое почувствовала  и жестокая старая союзница Артура. Пальцы ее, приглаживающие волосы Ветты, жадно тряслись. И она уже не возражала планам Артура. Она знала – он продолжает то дело, которому они служили всю жизнь, и не покинет ее, несмотря на размолвку и пренебрежительное отношение. Если б он покинул ее, это означало бы утрату союзника, помощника и родственной души,  тоскливое одиночество, а это пострашнее смерти.

– Отлично, – проговорил он, отступив на шаг и с удовлетворением рассматривая Ветту. – Будешь улыбаться и делать все, что я велю тебе. И тогда, вероятно, останешься жива и здорова.

Он многозначительно постучал по груди, по тому месту, где была упрятана коробочка с ее маленьким сердечком, и Ветта разревелась совершенно откровенно, ладонями стирая блестящие дорожки слез.

– Не вой, – резко прикрикнул на нее Артур. – Не то я поколочу тебя палкой. Ну, шевелись! Сегодня ты увидишь, как я прибираю весь мир к рукам! Не бойся, иногда я бываю очень щедрым и великодушным. В моем мире сыщется местечко и для тебя. Наверное.

– Да что такого в этом наперстке, – простонала Ветта, тащась за Артуром, как привязанная. – Кроме того, что он в карты выигрывает и помогает души сшивать?

– А этого мало? – быстро обернувшись к ней, спросил Артур. – Новая душа, собранная из самых горячих человеческих желаний и страданий, таких, как любовь, отчаяние, покорность! Ангелы на небесах плакать будут над нею. К тому же, это не просто наперсток, это палец сына Короля, Инквизитора-Пилигрима. В нем одном больше власти, чем во всех волшебных палочках!