– Не было такого. Напротив, всё завершилось прекрасно. Ты ведь не знаешь деталей? – спрашиваю.
– Нет, Максим не говорила. Сказала только, что у папика есть к ней поручение, и всё.
Опять это мерзкое слово – «папик». Она и Костю заставила так думать о моем отце, вот гадина! С другой стороны, как иначе? Если тянешь деньги с богатого мужика, с которым периодически трахаешься, то по-другому его не назвать. Не «покровителем» же величать и не «спонсором». Всё просто: папик. Надо и мне привыкать к такому статусу моего родителя. Он ведь сам его выбрал, в конце концов.
Может, и я должен так его называть? А что? Повод есть: меня с мамой бросил, молодую содержанку себе завел, потрахивает её, деньги периодически даёт, хотя алименты уже с него давно никто не требует, мне исполнилось 18, я теперь вроде как совершенно самостоятельный взрослый человек, сам себя могу обеспечивать. Только «папик» – это несколько уничижительно. Я так не могу. Это как-то неправильно. Лучше по-прежнему стану другие синонимы слова «отец» придумывать. Так больше нравится.
Значит, Максим ничего Косте не рассказала. Странно. Они же близкие люди, могла бы и поделиться. Видимо, даже от него секретничает. Тоже правильно: он молодой парень, а там, если разобраться, миллиарды крутятся. Я про бизнес-структуры наши. И одно ненароком брошенное слово может обернуться катастрофой. Так что мажорка права: чем меньше людей знает, тем лучше. Пока с нашей стороны осведомлены лишь трое: я, она и мой отец. Правда, есть поговорка: «что знают трое, то знает и свинья», но пока вроде утечек не было. Даже моя маман не в курсе, чем мы там с Максим занимались, мотаясь между Токио и Лондоном.
Пока мы едем, у меня на языке так и вертится вопрос: «Как долго вы вместе?» Прямо подмывает спросить, но прекрасно знаю, это и удерживает: «Во многих знаниях многия печали». Это из книги Экклезиаста, фразу приписывают царю Соломону. Если на русский переводить: меньше знаешь – лучше спишь. Только я на сон не жалуюсь, а вот спать одному мне как-то уже надоело.
Мои размышления прерывает начавшаяся бомбардировка. Телефон вибрирует, получая всё новые и новые сообщения по мессенджеру. Ясное дело: Лиза. Получила подарок, наигралась, а теперь решила обидеться на моё внезапное исчезновение. Можно даже не читать, что она там накликивает своими тонкими пальчиками с как всегда безупречным маникюром.
– Кто тебе там столько пишет? – интересуется Костя. Впервые за всё время поездки вижу на его лице улыбку.
– Да так…
– Девушка? Да?
– Ну да, есть одна… – нехотя говорю.
– Что же ты ей не ответишь? – удивляется Костя. – Она ведь за тебя волнуется, наверное.
– Не думаю, ей просто скучно. Обещали увидеться сегодня, но я уехал. Теперь злится.
Костя молчит. Что ему сказать? Не надо было покидать девушку, потому что так невежливо? Но тогда я бы не помог ей в поисках Максим. К счастью, Костя сдерживается, ничего не говорит. Правильно: Лиза удаляется от меня с каждым днем всё дальше. Почти всё мое внимание сосредоточено теперь на мажорке, но на моём пути стоят двое – отец и Костя. И как быть с ними?!
Глава 48
Новенький Nissan Almera (наверняка подарок Максим, купленный на денежки моего папаши) все быстрее уносит нас от Москвы. И вот уже справа на дороге появилась белая табличка с черными буквами: «Софрино». Вскоре приезжаем по адресу, указанному на навигаторе. Перекресток улиц Поддубного и Дурова, вот он. Ага, вон то приземистое здание советской постройки, с небольшой вывеской и есть, видимо, автомастерская для байков.
Подъезжаем, выходим и спешим внутрь. Там сидит какой-то мужик в рабочем комбинезоне, отмывает деталь в тазике. Стоит густой запах керосина.
– Доброе утро, – обращаюсь к нему. – Не подскажете, кто тут владелец?
Мужчина поднимает голову. Лицо у него чумазое, видимо, когда пот вытирал, испачкался то ли маслом, то ли грязью – выглядит, как шахтер, вернувшийся из забоя. Только белки глаз выделяются на фоне смуглого лица. Оно у него такое загорелое, поскольку много времени на открытом воздухе проводит, что ли? Наверное, тоже любитель покататься, пореветь мотором.
– Доброе, – отвечает он, и тут я по голосу понимаю: это женщина! – Я хозяйка.