Двуликие

– Твой отец следует зову страсти без стыда и предается любовным утехам. Разве ты одобряешь это?

Карленна закусила губу. Адрен то ли случайно, то ли по чьей-то подсказке коснулся ее больного места и удовлетворенно улыбнулся. Карленна не могла сделать выбор, и он понял, что сумеет надавить на нее, если облачит свои доводы в убедительные речи. Он взывал к разуму принцессы, втаптывая в пыль ее влюбленность в соперника.

– Да и что такое, по сути своей, любовь? Это смесь самых разных чувств: желания, понимания, доверия, привязанности… – рассуждал король. – Что из этого есть у вас с Димиром? О привязанности говорить пока рано, вы слишком мало знакомы. Доверие, понимание? То же самое, ты ведь его почти не знаешь. Точнее сказать, знаешь ту его сторону, которую он тебе показывает, чтобы завлечь. Что я еще назвал, желание? Желаешь его?

Вопрос оказался и ожидаемым и неожиданным одновременно. Принцесса отвела взгляд и снова промолчала. Впрочем, додумать ответ Адрен мог и сам. Он нахмурился, но не сдался:

– Но ты сама понимаешь, что одного желания мало. Не только с твоей стороны, но и с его. Больше Димир тебе ничего дать не может, в отличие от меня. Его намерения нечисты: ему нужна не ты, а рычаг давления на твоего отца. Ты, конечно, ему нравишься, разве можешь ты не нравиться? – польстил Адрен. – Но ты все равно для него на втором месте, и он обманывает тебя, убеждая, что ты – самое ценное. Может ли доверие или уважение существовать в отношениях, построенных на обмане?

– Не может, – согласилась Карленна.

– Вот именно. Я же не боюсь быть честным. Скажу откровенно: мне, как и Димиру, нужна поддержка твоего отца, но в этом единственное наше сходство. Он хочет подняться с низов, я же хочу достичь высот.

– Отец сказал, ты хочешь завоевать Эфлею.

– Именно так, – не стал обманывать Адрен. – Эфлея – это плодородные земли, это выход к южным границам, это бесконечное богатство, которым Димир не умеет пользоваться. Я же совместно с твоим отцом хочу построить империю, подобную Великой Амиррии, хочу, чтобы континент, как и прежде, был един. Я готов отступиться от своей короны, но власть моя возрастет, когда я стану наместником и Арнеста, и Эфлеи.

– И все-таки приятнее быть женой короля, а не наместника, – отметила Карленна.

Адрен хмыкнул и пожал плечами:

– Согласен. Но это удовольствие продлится недолго. Эфлею ожидает судьба Онтфорка. Если ты выберешь Димира, а Эфлея потом падет, то ты останешься ни с чем. Точнее, все равно будешь моей, – самоуверенно произнес Адрен. – Так зачем идти обходным путем, когда напрямик проще и безболезненнее?

Карленна обиделась. Адрен, конечно, был прав, но не мог ли он немного помягче преподносить свою правду?

– Я не могу обещать тебе неземную любовь, – сказал король, – но могу обещать честность и уважение. Когда Димир получит свое, он перестанет притворяться любящим мужем, а ты будешь жалеть, что поддалась чувствам. Тем более ты его не любишь. Если бы ты его любила, не сидела бы здесь со мной. А если бы он действительно любил тебя, то и без одобрения Джеральда увез бы тебя в Эфлею. Подумай об этом.

Иногда Адрену удавалось петь слаще, чем Димиру, а главное, он умел попадать точно в цель. Он играл словами, а игры Карленна любила.

– Снова дождь собирается, – заметила принцесса.

– Нам стоит вернуться в замок, – поддержал Адрен.

Он поднялся и подал руку Карленне. «Так что же лучше: холодный расчет и муж, который может оказаться не по душе, или пылкие признания того, который может обмануть? Адрен или Димир?» – рассуждала принцесса по пути в замок. Неизвестность ждала ее в обоих случаях.

– Выбор остается за тобой, – угадав мысли девушки, сказал Адрен.

Но выбор она, кажется, уже сделала.